А. Лабриола - ОЧЕРКИ МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОГО ПОНИМАНИЯ ИСТОРИИ

Благодаря этому новому методу ориентации, который представляется чувствительным людям суровым, ибо он слишком правдив, реалистичен и конкретен, мы обретаем возможность воссоздать ретроспективно историю пролетариата и других предшествовавших ему угнетенных классов, подвергавшихся иным способам подавления. Мы видим различные фазы этой истории и постигаем причины неудачи чартизма и еще раньше — «Заговора равных» [49] «Заговор равных» — утопически-коммунистическое движение во Франции в 1795—1796 гг. Находилось под руководством тайного общества «равных» во главе с революционером и утопическим коммунистом Г. Бабефом (1760—1797). «Заговор равных» сыграл некоторую роль в развитии идей коммунизма. ; и мы обращаемся к более отдаленным событиям — разного рода восстаниям, актам сопротивления, войнам, как, например, знаменитой крестьянской войне в Германии [50] Крестьянская война в Германии —крупнейшее крестьянское восстание в Германии в 1524—1525 гг. Было вызвано усилением крепостнической эксплуатации в конце XV — начале XVI в., тесно переплелось с реформацией и далее в глубь истории — к Жакерии [51] Жакерия — крестьянское восстание во Франции в 1358 г., получившее название по кличке «Жак-Простак», данной крестьянам феодалами. Несмотря на поражение, восстание способствовало освобождению крестьян от личной крепостной зависимости , чомпи [52] Речь идет о восстании чомпи (чомпи — наемные рабочие шерстоткацких мануфактур Флоренции XIV в.) в 1378 г. В июле того же года восстание привело к созданию нового правительства, во главе которого стал Микеле ди Ландо, оказавшийся предателем. В августе чомпи, убедившись в предательстве ди Ландо, организовали свой революционный комитет и попытались захватить власть, но потерпели поражение. и восстанию фра Дольчино. И во всех этих фактах и событиях мы обнаруживаем формы и явления, имеющие отношение к становлению буржуазии в той степени, в которой она разбивает, опрокидывает, побеждает и сокрушает феодальную систему. Мы можем сделать то же самое и в отношении борьбы классов в античном мире, но лишь частично и с меньшей ясностью. Эта история пролетариата и других угнетенных классов, история превратностей их восстаний служит для нас теперь уже достаточно надежным руководством, позволяющим понять, в чем и почему были преждевременными и незрелыми коммунистические учения других эпох.

Если буржуазия еще не завершила повсюду своей эволюции, она несомненно почти достигла в некоторых странах вершины этой эволюции. В наиболее передовых государствах она подчиняет прямо или косвенно различные и многообразные способы производства, господствовавшие в предыдущие эпохи, воздействию и законам капитала. Таким образом она упрощает или стремится упростить разные виды классовой борьбы (которые вследствие своей многочисленности сталкивались и ущемляли друг друга в прошлом), сводя их к единой борьбе между капиталом, превращающим любой жизненно необходимый продукт человеческого труда в товар, и проле-таризованной массой, продающей свою рабочую силу, также превратившуюся в простой товар. Тайна истории упростилась. Все стало прозой. И подобно тому, как нынешняя, т. е. самая современная, классовая борьба представляет собой упрощение всех ее остальных видов, так и коммунизм Манифеста упростил многообразные идеологические, этические, психологические и педагогические идеи других форм коммунизма, сведя их к строгим, отточенным, обобщенным теоретическим положениям, не только не отрицая их этим, но поднимая на более высокую ступень.

Все стало прозой, и даже коммунизм стал прозой, иными словами — превратился в науку. Вот почему в Манифесте нет ни риторических протестов, ни обращений к праву. Он не оплакивает пауперизм, чтобы таким путем уничтожить его. Он не льет слез ни над чем. Слезы вещей восстали сами собой, как спонтанная сила, требующая возмездия. Теперь этика и идеализм заключаются в следующем: поставить научную мысль на службу пролетариату. Если такая этика не покажется в достаточной мере моральной сентиментальным людям, в большинстве своем истеричным и глупым, то пусть они отправятся молить об альтруизме первосвященника Спенсера. Он даст хаотичное, пошлое и неубедительное определение, и пусть они этим довольствуются.

Речь идет, следовательно, о том, чтобы исходить при объяснении всей истории единственно из экономического фактора?

Исторические факторы! Но ведь это — выражение, употребляемое либо исследователями-эмпириками, либо людьми, занимающимися абстрактным анализом, либо теоретиками, повторяющими Гердера. Общество — комплекс, или организм, как говорят те, кто охотно применяет такой расплывчатый термин и погружается потом в бесплодные умствования, рассуждая о значении данного выражения и о том, можно ли уподоблять общество организму. Этот комплекс складывался и затем менялся много раз. Чем же объясняются подобные изменения?