Сергей Голицын - Записки уцелевшего (Часть 1)

Выходила замуж подруга сестры Сони юная графиня Софья Рибопьер, за свои большие черные глаза прозванная Вишенкой. И я держал над ней венец в церкви Покрова в Левшине. Ее нареченным был грузинский князь Арчил Вачнадзе. Он венчался в белой с золотым поясом и позументами черкеске. С черными усиками, с черными, еще больших размеров, чем у его невесты, глазами, он был очень красив, но на войне потерял ногу и шел вокруг аналоя прихрамывая. Три его шафера тоже были грузины, но в темных черкесках. Свадебного пира не устраивали, и молодые сразу уехали на Кавказ. А года через два с маленьким ребенком, с невероятными приключениями, прихватив с собой еще мамашу, они через Киргизию перебрались в Китай, оттуда - в Европу. О дальнейшей их судьбе ничего не знаю. Всех оставшихся в нашей стране князей Вачнадзе посадили, иных расстреляли, уцелела лишь двоюродная сестра Арчила, известная киноактриса Ната Вачнадзе.

За годы 1923-1929 мне довелось быть девять раз шафером. Из девяти браков только один был долголетним, остальные заканчивались либо разводом, либо смертью мужа в тюрьме...

Каждый год мы продолжали снимать дачу в Глинкове. Младшие мои сестры и Ляля Ильинская жили там все лето. К ним из Москвы приезжали одни юноши; другие юноши приходили из Сергиева посада. А я больше проводил время в Москве. Из жадности. Все чертил карты для издательств, для журналов, продолжал быть подмастерьем у брата Владимира. Чем больше я набирал заказов, тем больше получал денег.

Художник Ватагин, живший с женой и маленькой дочкой на Волхонке, на чердаке дома напротив Храма Спасителя, иллюстрировал детские книжки для частного издательства Мириманова, помещавшегося недалеко, на Пречистенском бульваре. А я на обложках этих книжек выводил надписи.

Почему-то никто из умеющих чертить не успел пронюхать, что в издательствах есть неисчерпаемый кладезь доходов. То, что Владимира как талантливого художника звали в различные журналы и издательства, нисколько не было удивительно. Но... звали и меня, так никогда не научившегося как следует чертить.

У нас на Еропкинском появился новый жилец - двоюродный брат жены Владимира Елены - двадцатилетний Юрий Сабуров. Выселенные с Воздвиженки Сабуровы жили под Москвой в Царицыне. Мать и сестра Юрия, Ксения, были к жизни мало приспособлены и учили каких-то нэпманских детей французскому языку, а старший брат Борис отбывал ссылку на Северном Урале. Владимир пожалел Юрия и привлек его в одну артель со мной. Чертил Юрий немногим лучше, чем я, но отличался исключительным трудолюбием. Заказов было много. Каждый вечер после ужина мы садились втроем за большой стол в столовой и работали до трех-четырех часов утра, а то и дольше.

Тогда политика правительства резко повернулась лицом к деревне, власти принялись заигрывать с мужичками, всячески помогали наиболее усердным увеличивать урожаи. Основалось издательство "Сам себе агроном", помещавшееся на Малой Дмитровке против церкви Рождества в Путинках. Владимир счел ниже своего достоинства иллюстрировать сельскохозяйственные книги, а Юрий и я отправились извлекать новые доходы - выполнять надписи на обложках, чертежи и карты в тексте для книг этого издательства.

Свой заработок Юрий отдавал матери, сам ходил зимой в короткой меховой куртке, а летом в русской рубашке под рваным пиджаком горохового цвета. Худой, двухметрового роста, он был очень красив, с зачесанными назад волосами, с высоким лбом. Особенно красили его глаза - большие, с поволокой, какие бывают у девушек.

И, как девушка, был он стеснителен и деликатен. Порой Владимир начинал рассказывать неприличные анекдоты, коих знал множество; Юрий тогда опускал глаза и краснел. И еще он был невозмутимо спокоен. Я ни разу не слышал, чтобы он заволновался или повысил голос. Со всеми, кроме Владимира и Елены, он был на "вы", в том число и мне говорил "вы", просто из-за своей деликатности. Если выяснялось, что заказали одну обложку, он мне уступал чертить на ней надписи. И тогда я, естественно, уступал ему. С девушками он был стеснителен, как Иосиф Прекрасный, и вообще их избегал.

Моя сестра Маша, привыкшая, что юноши преклоняются перед нею, удивилась, что нашелся один, на несколько лет старше ее, который даже не поднимает на нее глаз и не обращает на нее внимания. И она затеяла расшевелить его.

Работая ночами, мы, естественно, вставали поздно. Маша с ножницами в руках однажды подкралась к спящему Юрию и выстригла у него клок волос на его высоком лбу.