Яков Голосовкер - Сказание о кентавре Хироне

Снова двинулся в путь Хирон, и снова медленно шагал за ним поодаль, неприметно для Хирона, Геракл, продолжая свое тихое дело.

И впрямь, тихое дело свершал Геракл, но было это тихое дело большим.

...Ночь. Тьма

Но Хирону был нужен свет.

Тогда подошел Хирон к смолистой сосне. Сделал себе

факел, и сам собой запылал тот факел от жара, исходившего из тела Хирона. С пылающим факелом в руке продолжал могучий волей кентавр свой путь, чтобы найти то незнакомое ему ущелье, в котором лежало тело Асклепия. Всю силу своего прозрения напрягал он в пылающем от яда теле кентавра, но не открывался его взору образ Врачевателя-бога.

Так шли всю ночь Хирон и Геракл, заглядывая по дороге во все ущелья, и уже подходило время к рассвету, к тому времени, когда прячутся под листья и в щели все комары и мошки, как вдруг услышал Хирон возле уха тонкий зуд в воздухе и еще более тонкий и звенящий голос. Говорила мошка, самая крохотная из всех мошек на свете:

- Хирон, ты ищешь Асклепия. Он скрыт в ущелье Мхов. Я расслышала слово Крона. Давно бы я тебе об этом сказала, но лишилась я от страха голоса - так страшно ударили Сторукие в медные стены тартара. Я все время сижу у тебя на реснице и греюсь. Ночь холодна. Следуй за мной: я поведу тебя в ущелье Мхов.

И пошел сын Крона, мудрый Хирон, за мошкой, а позади него вдалеке шагал Геракл.

Когда солнце снова было на полдне, дошел Хирон до ущелья Мхов под водительством мошки и сразу увидел сверху, сквозь высокий мшистый покров, лежащее в глубине ущелья тело Врачевателя-бога.

Но еще надо было ему спуститься по крутой стене ущелья вниз и поднять моховую покрышку. Обрадовалось сердце титана-страдальца, и почувствовал он в себе снова бодрость. Снова собрало свои силы его великое мужество, и стал спускаться Хирон в глубину ущелья, к Асклепию. Тянулись угрожающе к нему пальцы мхов, но тотчас отпадали, сгорая, так как гибелен был для них жар тела кентавра.

Высоки и богаты копры мхов над Асклепием-богом.

Но сорвал Хирон этот покров мхов, и открылось ему тело Асклепия.

Лицом к небу лежал бог-Врачеватель, и таким светлым лежал он там, что казалось, будто Сон бережет здесь его юность. И уже простер к нему Хпроп руки, чтобы поднять бессмертное, теперь мертвое тело и вынести его из гробницы-ущелья. Но внезапно отдернул руки и отвел их далеко от Асклепия. Только сейчас вспомнил врачеватель

кентавр, что не должен он касаться руками тела Врачевателя-бога. Страшный черный яд, бушующий в теле Хирона делал его прикосновение ядовитым. Истлевало тотчас всё живое. И снова тяжко вздохнул кентавр. Снова пришло к Хирону горе. Уже давно переливалось оно через край сосуда, но Кронидам, видно, все еще было мало.

И в ущелье не мог Хирон оставить тело и пойти на Малею за друзьями. Унесли бы Силы - слуги Кронида - Асклепия и вновь укрыли бы в потаенном месте.

Тогда услышал он сверху голос:

- Хирон, разве нет на земле Геракла?

Закинул кверху белую голову титан и увидел над собой, на краю ущелья, Геракла. Уже даино стоял там полубог, Истребитель мира титанов, и смотрел на Хирона. Знал: будет нужен Геракл и титану.

Тогда двойной радостью засияли глаза страдальца: радовало его то, что есть кому поднять тело бога; и радовало его еще и то, что не погибло на земле дело наставника полубогов-героев, что еще сильно сердце полубога--героя титановой правдой. И ответил на голос Геракла Хирон:

- Геракл остается Гераклом.

Поднял герой на руки огромное тело бога, и казалось, что не тело, а все ущелье взвалил Геракл себе на плечо и зашагал с тем ущельем в горы. Герой нес бога.

Так шли они двое: впереди - Геракл с ношей, позади - Хирон. Вперед послал он Геракла, чтобы тот донес поскорее Асклепия до пещеры, а сам, обессиленный, ковылял сзади, все больше и больше отставая от героя, шагающего шагом богов. Ковыляющий титан, сын Крона! Видел ли когда-либо мир героев, чтобы титан ковылял по земле, как старая кляча?

Собирались над болотом тучи мошек. Говорили мошки друг другу тысячами тысяч голосов:

- Ковыляет по миру сын Крона. Видят это боги Крониды и молчат. Почему же не сгорает мир от стыда?

Сказание о последней беседе друзей Хирона в пещере на Милее

С бурдюком и сюрингой в руках пел Силен в пещере Хирона песенку:

Жил Хиров. Жил Силен,

У-лю-лю! Много думал Хирон,

А я пью.

Думал, думал Хирон

У-лю-лю! И надумал не пить.

А я пью.

Оттого, что он пьяв

Без вина, Я не пьян, хоть и пью.

Тра-ля-ля!

А я в дудочку дую