Яков Голосовкер - Сказание о кентавре Хироне

Но читал Хирон его думу. Стерег каждое движение юноши.

Только выхватил тот нож, как уже стоял возле него Хирон и бессмертной рукой титана вырвал нож из руки героя.

И уже Гипподамия соскочила с белоногого коня, кинулась к новобрачному, к мужу, - и упало ей на руки бездыханным тело неодолимого в бою Пейрифоя. Словно громом сразила его правда.

Как мертвое, лежало на земле могучее тело юноши, и ни мысль, ни слово, ни дело не тревожили его больше правдой и неправдой.

Пораженные бедой и чудом, стояли полукругом у тела вождя древолюди, и шумели на их головах пучки листьев. Смотрели тревожно на сына Крона: от него эта властная сила. И не знали они, унести ли им тело вождя или вступить в гибельную для них битву с бессмертным титаном.

Тогда вынес врачеватель из пещеры зелье, влил его в рот сраженного правдой и снова сел на краю поляны, только сказалг

- Пусть он спит.

А затем обратился к Гипподамии:

- Ты не раз скакала с Меланиппой-подругой. Расскажи мне о свадебном пире.

И хотя все уже знал Хирон-прозритель, но хотел он услышать слово лапитов.

Вот что знал он, и вот что он услышал.

Был вожак у табуна кентавров - Эвритибн, по прозванью Мститель. Страшен силой. Даже муже-сосны великаны не отваживались с ним бороться. Он ударом переднего копыта откалывал глыбу от утеса и метал ее на бегу ладонью. Хоровод горных нимф двадцатирукий сажал себе на конскую спину и носился с ними, словно без ноши. Или впрямь ореады - пушинки? За львами гонялся, и какими! Ухватит, бывало, зверя за шею вместе с его львиною гривой и скачет, держа льва на весу, а тот только царапает когтями воздух. А не то подставит вепрю-секачу под удар свою человечью руку, когда тот клыками таранит, стиснет ему клык и отломит на ожерелье лукавым наядам. Вепря же с хохотом отпустит.

Ну и хохот же у Эвритиона! Будто пляска медных бочек по медному помосту, будто крик новорожденной пещеры в бурю.

Дерзок был он, дик и бесстрашен. И жестоко ненавидел богов Кронидов. Говорили: титан он, оборотень; мощью равен самому Хирону.

Но не мерился Эвритион с Хироном силой.

Только раз случилось прежде не бывалое: ответил он дерзостью спьяна Хирону. Спокойно положил тогда Хирон ему на плечо руку, и упал Эвритион на колени. А Хирон, чтобы не конфузить его перед всем табуном кентавров, сказал силачу с улыбкой:

"И сильны же у тебя, Эвритион, ноги! Только вот споткнулся ты о корень".

Был он в буйстве пьянее всех буйных. Ничем не мог утолить свою пьяную волю. Жаден был к вину - до того жаден, что, хохоча, говорили кентавры:

"Вот бы водопадам Пелиона вином свергаться в рот Эвритиону!"

Нарушать любил все запретное в жизни: любил там пройти, где прохода нет; спрыгнуть с высоты головоломной в упрек каменному барану; прямо в пламя кинуться и с гиком проскакать сквозь лес при лесном пожаре с опаленными волосами и шерстью.

До того был дерзко-отважен, что взобрался раз высоко на склоны Олимпа, презирая гибель от молний. Только спас его титан Гелий, прикрыв от стрелы Аполлона, и велел спуститься к подножию Оссы.

Пировал Эвритион на свадьбе Пейрифоя под высокими сводами пещеры, где некогда бывали и боги. Много было

гостей у лапитов - весь цвет племен Пелиона: и сами древолюди-лапиты, и лесные кентавры, и герои.

Пир так пир - как у предков, могучих титанов! Тут и туши звериные, и клубни овощей в меду, и плодов обилье. И не просто лежат они горою, а стоят на столах с корнями деревья, и свисают с них тысячи яблок, смокв, айвы, гранатов, апельсинов. Тут и пифосы, каменные бочки вина. Утонули бы в вине гости, если бы так жадно не пили!

Были гости на пиру - племена людские: ни богов, ни нимф, ни сатиров.

Ели, пили. Но не было песен, - ни бубнов, ни струн, ни свирелей. Лишь в рога боевые трубили, и ходили по пещере громы от гостей к гостям - друг к другу в гости. Столько кликов, столько труб и струн в каждом горле.

Пьет Эвритион-кентавр - так жадно, как река пьет вешние потоки. Велика в нем жажда опьянения. Но не может утолить он этой жажды. И взыграло в нем Вакхово зелье.

Много жен, серебряно-березовых лапиток, на пиру. И всех превосходит ростом, станом и горящим взором новобрачная Гипподамия: сидит между Пейрифоем и Тезеем. . Что ей боги, титаны и кентавры, когда рядом с нею Пейри-фой, вождь лапитов.

Вдруг рванулся Эвритион. Зверино озирает он гостей. Тяжко дышит. Разом вздыбился над столом и прямо встал во весь свой конский рост и человечий. Опрокинул стол копытом и за плечи ухватил Гипподамию, сорвал с места и, взметнув под своды пещеры, дико крикнул пьяным кентаврам: