Элеонора Никишина - Об «истинной стоимости» товаров

Чтобы довести дело до конца, предположим, однако, что идея сверхъестественным образом восторжествовала: товары продаются и покупаются по их «истинной стоимости», которая всеми признана и законодательно конституирована (Прудон). В таком случае пришлось бы издать и провести в жизнь множество абсурдных указов, вроде того, например, чтобы дождь шел, а почву не мочил. В частности, придется под страхом смерти запретить конкуренцию и всякое вообще изменение в условиях производства, дабы что-нибудь не нарушило чудом обретенную эквивалентность обмена. Ведь «то обстоятельство, что стоимость есть выражение общественного труда, заключающегося в частных продуктах, уже содержит в себе возможность количественного различия между общественным трудом и заключающимся в том же продукте частным трудом» (Энгельс, т.20, с.322). Но именно этого различия не должно быть, иначе неизбежны колебания цен. Пришлось бы издать указ о запрещении дефицитов и их влияния на цены: каково бы ни было отношение спроса к предложению, обмен товаров всегда должен совершаться так, как будто произведенное количество товаров точно соответствует спросу. А поскольку в реальной жизни подобное - лишь редкое исключение, то понадобится армия неподкупных (!) чиновников, которая должна будет уследить и пресечь нарушения. Причем чиновники должны будут не только урезонить спекулянтов, взвинчивающих цены на дефиците, но и принудить покупателей брать по установленной цене заведомо не нужный им товар, А производителям товаров придется содержать всю эту армию непроизводительных работников, промышляющих идеей справедливости. И нет сомнения, что рано или поздно, и покупатели, и продавцы вступят в борьбу с «командно-административной системой».

Правда, тот же Прудон, ставя все с ног на голову, уверяет: начинайте, дескать, с измерения относительной стоимости продукта количеством заключенного в нем труда, и тогда спрос и предложение сами собой придут в равновесие. Ничего подобного, - возражает Маркс, - спрос и предложение уравновешиваются через колебания цен относительно издержек производства, что вызывает прилив и отлив капиталов в отраслях. «Если господин Прудон признает, что стоимость продуктов определяется рабочим временем, то он должен признать также и это колебательное движение, которое в обществах, основанных на индивидуальном обмене, одно только и делает из рабочего времени меру стоимости. Никакого вполне установленного "отношения пропорциональности" не существует, а есть только устанавливающее его движение» (т.4, с.98). Абстрактный результат процесса представляется Прудону исходным пунктом и движущей силой, вследствие чего он и приписывает своей «конституированной стоимости» роль всемогущего регулятора всего и вся, и не видит, что громоздит экономические абсурды. «Вместо того, чтобы говорить, как все люди: в хорошую погоду можно встретить много гуляющих, г-н Прудон отправляет своих людей гулять, чтобы обеспечить им хорошую погоду» (т.4, с.95). Попытка заставить закон стоимости действовать вопреки его природе не может иметь иных следствий, кроме нарушения пропорций и связей общественного производства - при наших масштабах катастрофического дефицита. Критикуя Д.Грея, одного из типичных представителей учения о рабочем времени как непосредственной единице измерения стоимости, Маркс «скрывает основной смысл этого тупика: «продукты должны производиться как товары, но обмениваться не как товары». В этом и состоит ключ к пониманию того нежизнеспособного гибрида, который сложился у нас под видом «социализма». И Маркс предрекает: если бы, как того хочет Грей, некий банк взял бы на себя функцию априорно возводить особый труд отдельного товаропроизводителя в ранг общественно необходимого труда, приравнивая их 1:1 или в какой угодно иной пропорции, «в таком случае банкротство взяло бы на себя роль практической критики» (т. 13, с.70). Надо ли говорить, что исторически таким обанкротившимся «банком» как раз и оказалось наше якобы «социалистическое» государство.

Рассуждая чисто логически, т.е. если бы материя жизни не оказывала «принципу» никакого сопротивления, и противоречие между ценой и стоимостью было действительно устранено, «тогда само собой понятно, как посредством одного лишь введения часового бона устраняются всякие кризисы, все пороки буржуазного производства. Денежная цена товаров равна их реальной стоимости; производство равно потреблению; деньги одновременно отменены и сохранены достаточно лишь констатировать рабочее время, продуктом которого является товар, и которое материализуется в товаре, чтобы создать соответствующий ему двойник в виде знака стоимости, денег, часовых бонов...» (Маркс, т.46, с.79). Иными словами, если бы можно было устранить антагонизм элементарного буржуазного отношения - обмена товаров,- тем самым мы умертвили бы всякое развитие производства и общества. И счастье, что подобное «разрешение противоречий» может быть доведено до конца лишь в логической конструкции, а не в реальной жизни.