Юзеф Мацкевич - Катынь

Таким образом, в Советском Союзе действительно каждый человек в любую минуту может исчезнуть с лица земли, могут исчезнуть тысячи, как пресловутая капля в море, но только и исключительно по воле и с ведома властей. Широкая общественность никогда об этом не узнает, хотя бы по той простой причине, что «широкой общественности», в нашем понимании этого слова, в Советском Союзе нет.

И так же, как капля долбит камень, нужны годы, чтобы добыть ту или иную правду о Советском Союзе, которую власть хочет скрыть. Нужны годы, чтобы из головоломок, домыслов, слухов, впечатлений, рассказов, воспоминаний сложилась информация, обладающая логической, синтетической целостностью.

И потому, чтобы ответить на вопрос: что случилось примерно с 200 тысячами польских военнопленных, вывезенных в Советский Союз осенью и зимой 1939–1940 г., нужно забежать на несколько лет вперед, когда после долгих поисков и кропотливого накапливания тысяч свидетельств, расчетов, отчетов удалось наконец создать более или менее конкретную, а часто даже совсем точную картину происшедшего.

Судьбы рядовых сложились по-разному (см. Приложение 3). В большинстве случаев, по истечении того или иного срока, после тяжело пережитого плена, — их отпустили домой.

Главную же массу офицеров армии, полиции и жандармерии поместили в трех больших лагерях военнопленных: 3920 человек в Старобельске, около 4500 — в Козельске и 6567 — в Осташкове, всего 14 987. Конечно, число это нельзя считать абсолютно точным. Может быть, их было на несколько сот больше или меньше.

Из этого общего числа некоторую часть затем перевели в лагерь Грязовец под Вологдой. Позднее эти люди вышли на свободу, и именно им мы обязаны большинством сведений о трех вышеупомянутых лагерях.

Таким образом стало известно, что в Старобельске находились 8 генералов, около 100 полковников и подполковников, 380 военных врачей. Остальные были младшими офицерами.

В Козельске из четырех с половиной тысяч офицеров было 6 генералов, почти 400 врачей, 29 католических священников (армейских капелланов), остальные — офицеры разных рангов и… три женщины. Две из них вскоре были вывезены в неизвестном направлении. Третья, поручик, пилот польской авиации, осталась до конца, т. е. до ликвидации лагеря.

В Осташкове находились, главным образом, чины полиции, жандармерии, а также чины Корпуса пограничной охраны, в том числе около 400 офицеров. Там было также довольно много штатских, главным образом юристов, помещиков и др.

Кто сам прошел лагеря военнопленных, тюрьмы, концлагеря в Советской России или хотя бы читал о них рассказы и документальные свидетельства, которые уже в большой степени вошли в сознание читателей как Западной Европы, так и обеих Америк, — для того история людей за проволокой в этих лагерях, их ежедневная жизнь, лагерный режим и т. д. не представляют особого интереса. В настоящее время число заключенных в советских концлагерях оценивается в 15–20 миллионов человек. [6] Это цифры второй половины сороковых годов. /Примечание переводчика./ К тому же, все советские тюрьмы, как правило, переполнены. По территории всей страны разбросаны лагеря принудительных работ. В общих чертах судьба заключенных везде одна и та же. Бараки, сквозь стены которых свистит ветер и зимой задувает снег. Или стены бывших монастырей и церквей, откуда изгнали Бога и где соорудили нары для заключенных. Клопы, вши, грязь. Теснота, нехватка воды. Питание, которого едва хватает, чтобы не умереть. Ограждения из колючей проволоки. Грубое обращение. Низкое хмурое небо с ранней осени до поздней весны. Зимой морозы, летом жара. Страшная, мрачная безнадежность и тоска по родным местам, по свободе. От времени до времени принудительные беседы и доклады, в которых рассказывается о радостной, счастливой жизни в Советской России и о нужде, голоде, притеснениях и преследованиях в «капиталистических странах». Кроме того, запрет на религиозные обряды и общую молитву. А сверх всего: бесконечные допросы, поверки, анкеты, пересчет заключенных, досье и снова допросы.

Поэтому общие свидетельства о периоде существования этих лагерей до самой весны 1940 г. мало отличаются друг от друга и не вносят почти ничего существенного в дело выяснения позднейшего исчезновения военнопленных. Однако следует подчеркнуть, что если в целом судьба заключенных в Козельске, Старобельске и Осташкове была похожа на судьбу миллионов других заключенных в Советском Союзе, то существовала особенно полная аналогия между этими тремя лагерями, как в отношении режима, так и в обращении с заключенными.