Феликс Саусверд - Слоны и пешки. Страницы борьбы германских и советских спецслужб

— Нет худа без добра, — начал Граф, — история со складом и моя пошатнувшаяся судьба взволновала моих тетушек. Сцена, которую со мной репетировал господин Пуриньш, потрясла их. Все плакали и рыдали: «Что будет с нашим бедным, бедным мальчиком. Ему надо помочь, ему надо бежать». Так что передайте господину Пуриньшу, что его, если не в настоящий театр, то для заводилы по блефу при игре в двадцать одно вполне можно взять. Талант! Любого обведет!

— Но-но! Оставь свои блатные выкрутасы. Сам скажешь ему об этом, — бросил Эрис и стал названивать по телефону. Пока он крутил диск, то уточнял: когда надо идти, дадут ли они поручения, имеются ли пароли…

Граф лишь блаженно улыбался и мотал головой от привалившего успеха. Он еще не мог осознать, будет ли ему там лучше, но то, что не будет уже скитаний по чужому городу с чувством опасности, исходящей от своих, немцев, власовцев, самоохранников, полицейских, агентов Тейдеманиса и Пуриньша, — это он начал с трудом, но соображать.

Наконец Эрис дозвонился. Высказав пару комплиментов Магде, которую он встретил недавно в театре, попросил к телефону Александра. Поздоровались.

— Опять склад, в который вернулись еврейские мыши? — подозрительно спросил Пуриньш.

— Шеф, поздравьте Графа, он добился такого желанного для вас путешествия. Система сработала. Зрительницы были в восторге от его игры с вашей режиссурой.

— Не болтайте так много. Откуда звоните, от себя?

— Да, Граф рядом.

— Бегу. До встречи.

— Пуриньш будет здесь через минут двадцать. Что за спешка? — обратился Эрис к Графу. Потом дернул за звонок. Появилась служанка.

— Вот что, Марта, накройте стол на четыре персоны. В столовой. С серебром. Будет холодный ужин. Нарежьте телятину, буженину, лососину, поставьте угорь, овощи. Водку, шампанское, мозельское. Кофе, ликер — в кабинете. Мари передайте, пусть сидит у себя в комнате, здесь не порхает. Вы справитесь одна.

Старуха покосилась на Графа, но все же сказала:

— Я при старом хозяине всегда справлялась одна. Мари вы скажите сами, мой господин. Я ее сюда на работу не принимала, — и служанка величественно удалилась.

— Понял? — спросил Эрис Графа и подмигнул ему.

— Досконально, — отреагировал тот моментом и, осмелев от того, что его берут за господский стол, заметил: — Смазливенькая, чистенькая и все время на месте. Не то что лошади из нашей конюшни, — и он кивнул в сторону «стойбища» мадам Бергман.

Эрис вышел и сказал крутившейся неподалеку от гостиной служанке:

— Мари, сними чехлы в столовой, проветри комнату, иди к себе и сиди там весь вечер. Под ногами не путайся. Марта со всем справится.

— А как же я, милый, — и она попробовала прижаться ближе к хозяину.

Послышалось сердитое фырканье Марты, и тут же раздался звонок в парадную дверь. Мари как ветром сдуло. Вошел Пуриньш. Его щегольская серая шляпа сидела на нем самым что ни на есть залихватским образом. Он сказал несколько слов Марте по-немецки, справился о старом Эрисе, консуле. Марта расцвела. Улучив момент, Граф спросил у хозяина:

— Для кого четвертый прибор? Будет Тейдеманис или Вистуба?

Эрис поджал свою толстую нижнюю губу к тонкой и тихо процедил:

— Не исключаю кого-то из немецкого руководства гестапо, поэтому и серебро на столе.

Граф в такого рода этикете силен не был, но сообразил одно — надо дернуть где-то в этом доме водочки, а то, когда начальство сядет за стол, — хрен там можно будет свободно взять на грудь.

Подойдя к Марте, которая доставала из бокового отделения огромного черного серванта ножи, вилки, протирала их и готовила для раскладки, Граф осведомился насчет туалета. Марта указала в конец длинного коридора к выходу на черную лестницу. Проходя мимо прохода в кухню, он услышал, как в одной из комнат напевала Мари. Не постучав, времени было в обрез, он втиснулся в обитель служанки. Та была в одной комбинашке, она тихо взвизгнула, сложив инстинктивно руки крестиком а худенькой груди. Граф улыбнулся, успокоил ее жестом, что только, дескать, не сейчас, не с руки, показал при этом на запястье без часов, что времени нет и в хозяйскую сторону, что полно народа, потом, чтобы до нее дошли его симпатии, хлопнул ее по попке и одновременно приложил палец ко рту — не пикни. Жестом же обратился к ней, поднеся сложенную ковшиком ладонь ко рту и изобразив булькающие звуки. Она сообразила и достала початую бутылку из тумбочки. Он взял и удалился в туалет. Вся пантомима с Мари заняла минуту. Удобно устроившись на обитой шкурой какого-то зверя сиденье, отчего зад был как бы с воротником, он потягивал шнапс и дергал за ручку бачка, чтобы громыхающая по коридору Марта и пару раз прошелестевший по дому Эрис слышали, как он очищается от скверны. Почти расправившись с питьем, он вышел из туалета, приоткрыл дверь комнаты Мари, оставил там бутылку с недопитым, показав этим свою воспитанность, улыбнулся и побрел к хозяевам.