Михаил Мирович - Моисей. Записки Финееса

— Мне незачем записывать эти истории, — ответил я. — Все они уже начертаны Моисеем, нашим учителем, а я только повторяю их и стараюсь истолковать маленьким и большим детям.

И все-таки я решился запечатлеть свои воспоминания о Моисее. Ведь я один из немногих, оставшихся на этой земле, кто имел счастие знать его лично.

Ранняя весна. Прохладный вечер и суета в хижине. Мать, как львица в клетке, мечется из угла в угол, время от времени воздевая руки к небу. На лице отца — тревога. Все говорят о том, что вот-вот произойдет важное событие и наша жизнь станет совсем другой. Вскоре мы должны куда-то переселиться.

Я боюсь перемен, ибо мне хорошо в нашей старой хижине, собранной из тростника, обмазанной глиной и обложенной кирпичом.

По вечерам у нас собираются родственники и потихоньку, оглядываясь по сторонам, поминают недобрым словом фараона, который заставляет евреев трудиться от зари до зари и самим заготавливать солому для кирпичей, чего отродясь не бывало.

Еще взрослые любят поговорить о старых добрых временах, когда страной правил Иосиф, сетуют, что такого человека нет и, наверно, никогда уже не будет в нашем народе. Иосиф был правой рукой фараона, жившего четыре сотни лет назад, и вершил все дела в Египте. Он сделал страну процветающей, и египтяне, чтя его заслуги, окружили почетом всю его семью — сыновей Ефрема и Манассию и одиннадцать братьев с их детьми.

В богатстве и довольстве жили их внуки и правнуки.

Но, увы, коротка память фараонов! Неблагодарные египтяне забыли о славных деяниях Иосифа, и через несколько поколений его потомки были низведены до положения несвободных людей.

В те последние вечера перед исходом мне казалось, что жизнь вышла из колеи. Все углы были завалены корзинами и тюками, а родители то и дело о чем-то шептались и многажды повторяли одно и то же имя.

Моисей…

И вот, засыпая, я опять услышал это слово.

— Кто это — Моисей? Тот старик, который у нас поселился? — спросил я, борясь со сном.

— Ты еще не угомонился, проказник? — сердито отозвался отец. — Да, Моисей — брат дедушки Аарона, муж Сепфоры. А теперь — спи.

Я любил бабушку Сепфору. Она часто баловала нас, детвору, гранатовым яблоком или сладкими хлебцами.

Кто-то сказал, что в молодости Сепфора была удивительной красавицей. В это я еще мог бы поверить.

Но смириться с тем, что Моисей, этот величественный старец с властным взглядом, совсем недавно был простым пастухом, было выше моих сил…

Покинув Египет и странствуя по Мадиаму, Моисей питался дикими яблоками, чесноком и рыбой и пил воду из источников, расположение которых он вскоре знал как свои пять пальцев.

Однажды в полдень, когда солнце нещадно опаляло пустыню, изгнанник прилег у редкого в тех краях колодца.

В это время к колодцу подошла стайка молоденьких девушек-пастушек, чтобы напоить большое стадо ягнят и козлят. Девушки были хороши собой и весьма застенчивы. Завидев Моисея, они, смеясь и щебеча о чем-то, старались скрыть свой интерес к статному красивому страннику.

Делая вид, что не обращают ни малейшего внимания на Моисея, девушки стали черпать воду и лить в желоба, которые были сделаны для спуска влаги.

Моисей любовался красавицами. Одна из них сразу приглянулась будущему пророку. Она была весьма хороша собой, черноволоса, румяна, с большими карими глазами.

Вдруг послышались пьяные крики. Это мадиамские пастухи гнали к колодцу свои стада.

— Э-ге-гей, красотки! — закричали они. — Ну-ка, быстро уступите нам место!

— Но мы пришли раньше, — лепетали девушки, — и по праву мы можем первыми напоить своих овец.

— Плевать мы хотели на ваше право, — захохотали пастухи. — Нас больше и мы — сильней, и поэтому нам никто не помешает!

— Но наш отец — священник Рагуил…

— Мы знаем Рагуила, по прозвищу Иофор, которого не боятся даже дети. Может, он умеет разговаривать с Богом, но с нами это делать значительно сложнее. Так что, красавицы, гоните отсюда ваши стада, пока не поздно…

Услышав этот разговор, Моисей подивился наглости пастухов, столь грубо разговаривающих с беззащитными девушками. Будущий пророк ненавидел несправедливость, бороться с ней он всегда считал своей первейшей обязанностью.