Владимир Брюханов - Мифы и правда о восстании декабристов

Надеемся, что теперь никто не будет задавать вопрос, для чего это было ему нужно !

В середине ноября подвел итоги своей революционной деятельности П.И. Пестель. Он сжег наиболее опасные главы «Русской Правды», а остальные распорядился спрятать.

Пакет с его бумагами и документами его ближайших соратников А.П. Барятинского и Н.А. Крюкова был зарыт в землю сослуживцами последнего поручиками братьями Н.С. и П.С. Бобрищевыми-Пушкиными и подпоручиком Н.Ф. Заикиным неподалеку от Тульчина.

Некоторые предпочитают считать открытым вопрос, умер ли действительно Александр I 19 ноября 1825 года, скрылся ли из мира под видом Федора Кузьмича или еще как-нибудь по-другому. Почти наверняка ответ можно получить, вскрыв могилу Александра в Петропавловской крепости и произведя исследования, вполне доступные современным криминалистическим методам — но к чему такое кощунственное решение?

Очень похоже, что сердце Александра не выдержало тех испытаний, что свалились на него осенью 1825 года. Остановилось ли оно при этом или продолжало биться еще долгое время, подсказав как будто бы не слишком здоровому мозгу своего обладателя спасительный выход из сложившейся коллизии, — все это только вопрос личной жизни Александра, никак уже не влиявшего после 19 ноября 1825 года ни на дальнейшую судьбу России, ни на судьбы своих ближайших родственников.

На самом деле существует еще одна версия, которую мы считаем достоверной и изложим ее ниже.

Так или иначе, бесспорно одно: 2 сентября 1825 года Александр I, скрывшись из Петербурга, не смог ни убежать от преждевременного трагического завершения своего царствования, ни уберечь Россию от грядущих бедствий!

Не правда ли, закономерный конец карьеры царя-отцеубийцы?

В Таганроге Александра стал мучить страх отравления. Однажды он устроил скандал и заставил произвести расследование по поводу маленького камешка, попавшего в хлеб — насилу бедный пекарь сумел оправдать свою неумышленность!

11 ноября Елизавета Алексеевна писала в дневнике о муже: «„ Хорошо, — сказал он, — побольше благоразумия, будем благоразумны“; он дал мне попробовать питье, которое, казалось ему, имеет какой-то посторонний привкус; я тоже находила это /…/. Вошел Виллие; он сказал ему про питье и сказал ему, что мы нашли; Виллие утверждал, что этого не может быть ».

П.М. Волконский писал 12 ноября в письме к управляющему Министерством иностранных дел графу К.В. Нессельроде (пришло в Петербург 24 ноября): « Государь еще вынужден не покидать комнаты, но жар спал. Его величество еще испытывает время от времени небольшое повышение температуры, но она прекращается каждый раз, как наступает испарина. Виллье старается вызвать испарину, поскольку это является необходимым; я сообщаю вам эти подробности, чтобы вы могли опровергнуть все ложные слухи и успокоить общую тревогу ».

Дальнейший ход событий в Таганроге выглядит следующим образом (снова воспользуемся книгой Николая Михайловича): « улучшение было только кажущееся, и в последующие дни лихорадка усилилась, слабость стала проявляться еще нагляднее при общем упадке сил, сон сделался тревожным, и замечалась сонливость в течение всех этих дней, очень смущавшая Виллие. 14 ноября Государь встал, хотел бриться, но с ним сделался обморок, продолжавшийся довольно долго. Врачи перепугались, а еще более Елизавета Алексеевна; больного окончательно уложили в кровать, с которой он более не поднимался ».

В этот день, 14 ноября, Виллие записал в дневнике, что предложил царю лекарство, « но получил отказ, по обыкновению. „Уходите!“ Я заплакал, и, видя это, он мне сказал: „Подойдите, мой милый друг. Я надеюсь, что вы не сердитесь на меня за это. У меня свои причины!“. »

Со своей стороны напомним, что в те же самые дни наступило вторичное осложнение болезни графа Витта! Почему никому за сто восемьдесят лет не пришло в голову сложить в единую картину все нагромождение жутких историй, происшедших в достопамятном 1825 году???

Николай Михайлович сообщает: « 15 ноября Государь пожелал приобщиться Св. Тайн, которые были ему даны священником Федотовым, с которым он оставался больше часа наедине во время исповеди и причащения ».

Но это еще был не конец: 17 ноября Елизавета Алексеевна писала в письме в Петербург: « Ему заметно лучше, но он очень слаб ». В тот же день Виллие записал в дневнике: « Князь [П.М.Волконский] в первый раз завладел моею постелью, чтобы быть ближе к Императору, барон Дибич находился внизу ». Если Волконский хотел помочь императору, то несколько запоздал!