Владимир Брюханов - Мифы и правда о восстании декабристов

Милорадович, выигрывая последнее столкновение с бывшим царем и первое — с будущим (как все-таки оказалось позднее), тщательно планировал дальнейшую кампанию — ведь он был не только храбрейшим рубакой, но и самым решительным и хладнокровным военным профессионалом своего времени!

Следующий день, 27 ноября 1825 года, должен был стать поворотным пунктом истории России!

Когда Милорадович принес 27 ноября весть во дворец о смерти Александра I, все царское семейство молилось о здравии императора. Императрица-мать Мария Федоровна едва не лишилась чувств.

Когда-то Мария Федоровна стоически перенесла убийство мужа. Мало того: в ту страшную ночь с 11 на 12 марта 1801 года она попыталась самостоятельно взять правление страной в собственные руки — и получила крутой отпор со стороны старшего сына и его сообщников. Но с тех пор прошли неумолимые годы, в 1825 году вдовствующей императрице исполнилось 66 лет, расшатанная нервная система уже не повиновалась воле. Самым роковым образом это проявилось в эти критические минуты.

Пока ее утешали, Милорадович увлек Николая Павловича в дворцовую церковь и буквально заставил присягнуть Константину и тут же оформить присягу в письменном виде. Никем не сообщалось, куда и как затем последовала эта бумага (обычным образом все присяжные грамоты передавались на хранение в Сенат), но можно не сомневаться, что Милорадович позаботился об ее сохранности. Тут же Милорадович заставил Николая привести к присяге присутствующих генерал-адъютантов, а сам, своей волей, распорядился о приведении к присяге столичного гарнизона.

Едва ли случайно именно в данный момент, когда о смерти императора могли знать лишь Милорадович и его предполагаемые сообщники, в Зимний дворец заявился и С.П. Трубецкой. Он рассказывает: « 27-го числа поутру я поехал во дворец, и взошел по известной так называемой комендантской лестнице, и был крайне удивлен, нашедши в комнате, отделявшей церковь от внутреннего пехотного караула, графа Милорадовича, отдававшего тихо, но так что я мог слышать, приказание коменданту [Петербурга П.Я.] Башуцкому разослать плац-адъютантов по караулам с приказанием привести их к присяге » — вчитайтесь в подробности того, как именно был принужден к присяге Константину весь столичный гарнизон: шепотом!

Особая миссия была возложена на адъютанта самого Милорадовича штаб-ротмистра графа Г.А.Мантейфеля — он помчался в Москву. Одновременно о смерти императора и необходимости присяги Константину оповещался А.А. Закревский, тогда — генерал-губернатор Финляндии.

В Варшаву же выехал один из адъютантов самого Николая — штабс-капитан А.П. Лазарев — с посланием такого содержания:

« Любезный Константин !

Предстаю перед моим государем с присягой, которой ему обязан, которую уже и принес ему, со всеми меня окружавшими, в церкви, в ту самую минуту, когда разразилась над нами весть о жесточайшем из всех несчастий. Как сострадаю я тебе и как мы все несчастливы! Бога ради, не покидай нас и не оставляй одних.

Твой брат, твой верный подданный на жизнь и на смерть.

Николай ».

Никогда позже ни единым словом Николай не признался, как он мог позволить совершить Милорадовичу такое насилие над ним: ведь задержись Николай с присягой на четверть или на полчаса — и все события его царствования пошли бы совершенно по-другому. Как бы это на самом деле ни происходило, но Николай проявил себя просто жалким щенком, спасовавшим перед матерым волчищем Милорадовичем, которому не пришлось прибегать ни к оружию, ни к физическому насилию. Это была минута позора настолько дикого и глупого, что никак ни оправдать, ни объяснить его было невозможно. Оставалось лишь скрывать истину и уверять всех, что Николай присягнул по доброй воле и сообразно с собственным намерением. И врать это пришлось буквально через несколько минут.

Как только императрица-мать немного пришла в себя, она тут же озаботилась делами ее единственного присутствовавшего сына и тут же с ужасом узнала, что он уже присягнул брату Константину! « Что сделали вы, Николай? Разве вы не знаете, что есть акт, который объявляет вас наследником? » — вскричала она (разумеется, по-французски).

Вот тут-то и понял несчастный наследник престола, какую глупость успел совершить! Но ведь присяга уже была принесена, а заниматься выяснением юридических тонкостей, чтобы узнать, насколько она законна и чем грозит ее нарушение, уже не было чисто практической возможности. Нужно было либо пытаться начинать царствование с громкого вопля, что он на минуточку ошибся и просит считать его присягу недействительной (ведь ясно, что Милорадович не собирался разрешить спустить эту историю втихую на тормозах !), либо делать вид, что никакой глупости не совершено, а все сделано сугубо правильно.