Владимир Брюханов - Происхождение и юные годы Адольфа Гитлера

Иное дело, когда родственники похищенных так и не обращаются в полицию, а ведут переговоры с преступниками напрямую. Если это завершается выплатой выкупа и благополучным возвращением уцелевших жертв, то обычно вообще не возникают мотивы для разглашения подобных сведений, если только пострадавшая сторона не настолько возбудится жаждой мщения за свои нервные потрясения и утрату денег, что предпримет все возможные усилия в ее осуществлении — и пойдет даже на придание делу гласности, рискуя вызвать ответный гнев еще не разоблаченных преступников.

Тем более невозможно разглашение сведений обо всем этом, если пострадавшая сторона откупилась явно незаконными средствами, находившимися в ее распоряжении. Месть в такой ситуации если и осуществляется, то тоже заведомо незаконными, а потому негласными методами. Так же происходит и тогда, когда жертвы все же погибают — и в таком случае похитителям угрожает расправа, но едва ли гласная!

Попробуйте-ка похитить ребенка у главы мафиозного клана! Подобное нередко становится сюжетом современных триллеров , но очень ли часто такие истории происходят в реальности и уж, тем более, часто ли о них становится общеизвестно?

Поэтому и в данном случае не имелось никаких мотивов придавать гласности тот конфликт, о котором мы догадались.

Только самое начало событий происходило по схеме, явившейся плодом нерасчетливого планирования со стороны Иоганна Непомука. В дальнейшем же действия сторон так и не вышли из стадии предварительных переговоров, затянувшихся при этом на долгие годы — такое также нередко происходит и в наши дни, особенно на международном уровне.

И разрешилась данная ситуация абсолютно нестандартным способом.

Несчастная мать, в эйфорическом свадебном восторге (любви, а также и прочим глупостям все возрасты покорны !) легкомысленно согласившаяся отпустить сына из дома, проявила полную неадекватность в понимании ситуации и мотивов поведения казалось бы хорошо ей известных и понятных лиц. Она попросту прозевала похищение, оказавшееся для нее полной неожиданностью. Не обязательно и то, что Георг изначально сознательно играл роль соучастника такого преступления.

Но вот затем события приняли жестокий оборот.

Мария Анна была поставлена перед альтернативой: либо она вышибает из своего отца сокровища, либо никогда больше не получит своего сына!

Угроза жизни ребенка никак не выглядела преувеличенной — и бороться с ней было практически невозможно. Маленькому Алоизу могли запросто свернуть шею , и это выглядело бы совершенно невинно и оказалось бы официально безнаказанным — мало ли как можно обставить смерть маленького ребенка в глухой деревушке в те времена высочайшей детской смертности? Это было распрекрасно понятно и матери Алоиза, и его деду.

Понятно, что им никак нельзя было обращаться за помощью к властям — это нисколько не обеспечивало сохранение жизни похищенному (как и во многих других подобных ситуациях), но зато гарантированно привлекло внимание властей к спрятанным сокровищам. Оставалось, казалось бы, соглашаться с похитителем — лишь только это сулило сохранение жизни похищенному и его возвращение в родной дом.

Российскому читателю должно быть понятно, что замысел Иоганна Непомука был столь же прост и априори безупречен, как и кампания, предпринятая Остапом Бендером по шантажу и ограблению подпольного миллионера Корейки — такие замыслы как бы висят в воздухе и предлагаются самой жизнью!

На это-то и был, конечно, рассчитан замысел похитителя, но Иоганн Непомук явно ошибся в том, какой силе он самонадеянно бросил вызов!

Разумеется, ни Мария Анна, ни те люди, которых она могла бы призвать на помощь — ближайшие родственники ее самой и ее отца, не были полностью бессильны и беспомощны, но самое-то слабое звено в системе — похищенный ребенок! — оставался пока что во власти похитителя и связывал руки всем, потенциально способным выступить в его защиту.

Заметим к тому же, что и взывать о помощи данного круга людей тоже было не очень-то в интересах Марии Анны и ее отца — этим также привлекалось внимание окружающих к проблеме клада, и это могло оказаться еще опаснее внимания властей!

Но вот тут-то и проявилось то, что Мария Анна нисколько не была обычной несчастной матерью. Еще до 1821 года она стояла на заведомо более высоком уровне в преступной иерархии, нежели какой-то там Иоганн Непомук; такое изначальное неравенство может со временем перевеситься в другую сторону, но может и сохраниться, и усилиться. Едва ли долгие годы тюремного заключения прервали накопление Марией Анной ее специального, профессионального опыта.