Владимир Брюханов - Происхождение и юные годы Адольфа Гитлера

Он прекрасно понял, что повестка о явке на медицинскую комиссию, подкрепленная столь выразительной полицейской демонстрацией, оказалась сигналом на его возвращение из мюнхенского чистилища к реальной жизни. И реальная жизнь, представшая в столь неприглядном виде, не сулила ничего иного, чем скорого расставания и с этой жизнью.

Но у Гитлера был свой взгляд на мир, и он это наглядным образом и продемонстрировал в январе 1914 года. А заготовки для этого небольшого чуда были сооружены и подготовлены еще задолго до того.

Когда попали к Гитлеру фотоматериалы, принадлежащие Редлю, мы в точности не знаем.

Если Гитлер их забрал 25 мая 1913 года (при заезде в Прагу на пути из Вены в Мюнхен, что вполне укладывается во временные расчеты), то это свидетельствует о нескольких важных принципиальных моментах.

Во-первых едва ли Гитлер мог себе это позволить, не имея санкции еще живого Редля; во-вторых, миссия Гитлера могла иметь в виду не только его личные интересы, но Редль мог распорядиться об изъятии каких-то особо важных документов, имея в виду и собственное будущее — и это подчеркивает ту степень доверия, которую испытывал Редль к Гитлеру; в-третьих, Гитлер был вполне своим человеком в доме Редля, если в этой миссии ему не помешали слуги (если они находились дома) и соседи; в-четвертых, тот факт что Урбанский вынужден был обратиться к услугам слесаря, свидетельствует о том, что ключей у Урбанского не было, а вот у Гитлера, похоже, были: от отпер все, что хотел, и запер это все за собой, уходя.

Все это свидетельствует о том, что Гитлер был своеобразным «двойным агентом» между Редлем и остальными контрразведчиками — и, вполне в соответствии с общими принципами гитлеровского манипулирования с людьми, обе стороны если не безраздельно, то сильно ему доверяли. Это доверие, очевидно, стоило Редлю жизни, но зато Гитлеру — спасения его жизни с помощью еще живого и уже покойного Редля.

Иные существенные моменты заключаются в особых отношениях Гитлера с Рудольфом Хойслером: если последний не помешал Гитлеру в выполнении его миссии 25 мая 1913 года, а теперь в Мюнхене не мешал Гитлеру доводить это дело до конца, то он уже тоже являлся «двойным агентом» между контрразведкой и Гитлером, которого последний также сумел переподчинить в свою пользу.

Разумеется, фотоматериалы, попавшие от Редля к Гитлеру, могли сменить владельца еще раньше — задолго до смерти Редля. Но нам представляется, что это было бы слишком большой неосторожностью со стороны профессионала Редля, а потому маловероятно.

Итак, с мая 1913 года в руках Гитлера какие-то секретные фотоматериалы. Что он должен был с ними сделать? На случай такой ситуации, какая произошла в январе 1914, он должен был их размножить.

Едва ли сам Гитлер был фотомастером. Едва ли таковым был и его напарник Хойслер. Едва ли вообще можно было заниматься фотоработами на квартире Поппа по секрету от последнего и его домашних.

Следовательно, Гитлеру уже в 1913–1914 году требовался фотомастер, которому можно было доверять работу с заведомо опасными и преступными материалами.

Найти такого было непросто, а найденного нужно было не терять.

Очевидцы относят начало дружбы Гитлера с упоминавшимся Генрихом Хоффманом к 1920 году. [1222] К. Залесский. НСДАП, с. 173. Нам же кажется, что их сдружила именно описываемая история: Хоффман жил в Мюнхене еще с 1908 года. Понятно, при посторонних они не должны были вспоминать об этих криминальных делах в двадцатые годы или позже.

Итак, фотоматериалы размножаются, рассылаются в пражские и венские газеты и прочим адресатам: в штаб 8-го корпуса, в контрразведку в Вене и т. д.

Одновременно тот же «ученик реального училища» (не случайно Гитлер назвал себя так в анонимных посланиях!) посылает ультиматум в контрразведку: если не будут приняты его условия, а именно, освидетельствование 5 февраля в Зальцбурге, освобождение от воинской службы, возвращение живым в Мюнхен и оставление в покое на оставшиеся времена, то будут опубликованы и другие документы — указано, какие именно.

Понятно, что условия Гитлера принимаются, и все происходит так, как он желает: у контрразведки выбора нет. Недаром даже только за осуществленную часть этой гитлеровской операции Урбанский расплачивается собственной карьерой!

Особым сигналом принятия его условий и является согласие на перевод освидетельствования в Зальцбург. Для Гитлера это, однако, означало и нечто иное: его явно не тянуло на место смерти матери, и он не желал даже случайных встреч со знакомыми.