Владимир Брюханов - Происхождение и юные годы Адольфа Гитлера

Ну и кто же при этом выиграл?

При оценке эффективности действий разведки необходимо учитывать не только то, как ловко и своевременно добыла она те или иные секреты, но и то, насколько это практически полезно было использовано затем в дипломатической борьбе или непосредственно на полях боев. Исходя из этого мы и можем выступать в роли арбитров при решении спора о победителях в давно прошедших столкновениях разведок.

Первая Мировая война в принципе не могла закончиться военной победой какой-либо из сторон. Мы об этом неоднократно писали, [1192] В.А. Брюханов. Заговор графа Милорадовича, с. 242–249; В.А. Брюханов. Заговор против мира, с. 247–249, 278–294; В. Брюханов. Мифы и правда о восстании декабристов, с. 389–402. но это так пока и не произвело (судя по откликам) никакого впечатления на читателей. Заметим, кстати, что такой исход можно расценивать и как кошмарный провал всех разведок без исключений, начисто не предусмотревших подобные перспективы развития событий.

Тем не менее, существовал все-таки шанс, что война могла завершиться еще в 1914 году. В первые месяцы войны произошло много всего: немцы захватили Бельгию и значительную часть Франции, русские потерпели поражение от немцев в Восточной Пруссии, но вторглись в Карпаты. Но ничто из этого никак не повлияло на конечные итоги войны. А повлиять на них могли бы два события, если бы они произошли осенью 1914 года: одно — занятие немцами Парижа, другое — занятие русскими Будапешта и Вены.

На практике, повторяем, не произошло ни того, ни другого. Если бы произошло и то, и другое, то это не дало бы решающего перевеса ни одной из сторон, но, очень вероятно, ускорило бы мирные переговоры и завершение войны — без тех политических и социальных катастроф, какие происходили с 1917–1918 годов.

Если бы произошло только одно из этих событий (захват Парижа или захват Вены и Будапешта), то это могло произвести громадное политическое и психологическое впечатление — и немедленно повлиять на все последующее, также, разумеется, приблизив конец войны.

Париж в контексте нашего анализа нас сейчас не интересует. А вот тот факт, что Австро-Венгрия могла быть и была в 1914 году только обороняющейся стороной (не в смысле инициативы развязывания войны, а в смысле соотношения сил с Россией), но, тем не менее, не потерпела решающего поражения — это и был в определенной степени результат происшедшего столкновения разведок.

Так кто же из них победил?

Понятно, что версия Алексеева нуждается в коррекции. К тому же и он исходил из кажущегося очевидным факта, что Редля легко было запутать в обвинениях потому, что он был гомосексуалистом. А вот это-то, повторяем, вовсе не факт, а если и факт, то почти никто (судя по опубликованным сведениям) не мог и не должен был этого подозревать до самого конца мая 1913 года.

Откуда вообще взялся этот гомосексуалистский след в деле Редля?

Мы начнем издалека рассказ о том, кто был первым по счету гомосексуалистом, возникшим в деле Альфреда Редля: с истории изгнания из Вены упоминавшегося российского военного атташе полковника М.К. Марченко. Об этом рассказывает Макс Ронге:

« В ноябре 1909 г. контрразведывательная группа узнала, что один австриец продал военные документы итальянскому генштабу за 2 000 лир. Его фотография, на фоне памятника Гете в Риме, попала на мой письменный стол. Он был опрзнан как служащий артиллерийского депо Кречмар и вместе со своей любовницей был поставлен под надзор полиции, чтобы в надлежащий момент уличить его и его сообщников. Однажды он вместе с русским военным атташе полковником Марченко появился на неосвещенной аллее в саду позади венского большого рынка. Очень скоро выяснилось, что Кречмар состоял на службе не только у итальянцев и русских, но также и у французов.

Моим первым намерением было отдать приказ об его аресте при ближайшем же свидании с Марченко. В этом случае последний оказался бы в неприятном положении, будучи вынужденным удостоверить свою личность, чтобы ссылкой на свою экстерриториальность избавиться от ареста. Но это намерение не было осуществлено вследствие сомнений полиции в исходе этого предприятия, а также вследствие опасения неодобрительной оценки министерства иностранных дел. Таким образом, 15 января 1910 г. вечером был произведен обыск у Кречмара и у его зятя, фейерверкера. Военная комиссия, разобрав найденный материал, установила, что Кречмар оказывал услуги по шпионажу: начиная с 1899 г. — русскому военному атташе, с 1902 г. — Франции и с 1906 г. — итальянскому генштабу, причем заработал только 51 000 крон. За большую доверчивость к нему поплатился отставкой его друг — управляющий арсеналом морской секции, его тесть — штрафом за содействие и 5 офицеров артиллерийского депо — отставками и штрафами.