Владимир Брюханов - Происхождение и юные годы Адольфа Гитлера

Сильно похоже на то, что Алоиз-младший был не менее озадачен знакомством с собственным отцом, неожиданно случившимся в 1895 году, как и этот последний — знакомством с подросшим собственным сыном. В результате сын позволил себе покопаться в отцовских бумагах — о чем мы уже упоминали. Это-то последнее и привело, вполне возможно, к его бегству из дому, причем, заметим, непонятно: выгнал ли его разгневанный отец, застукав на месте преступления, или он сам предпочел унести ноги — дабы не разделить последующей судьбы своего брата Адольфа, обреченного на продолжение общения с отцом!

Позднее, с 1930 года, когда Адольф Гитлер приобрел общеевропейскую известность, а его старший брат, которому исполнилось тогда 48 лет и он-таки не достиг никакого существенного благополучия, сомнения в истинности избранного пути вполне могли посетить последнего — и он попытался-таки как-то обогреться под крылышком знаменитого братца.

Но и тут, заметим, он не позволил себе ничего большего, чем попытку устройства моднейшего ресторана (что отчасти ему удалось!) — и не подался, например, куда-нибудь в начальники концлагеря, что снискало бы ему если не уважение со стороны собственного брата, то, во всяком случае, признание ближайших соратников фюрера!

Адольф Гитлер, в отличие от старшего брата, неоднократно позволял себе увлекаться залихватскими рассказами об общении с собственным родителем, например: « Позднее Гитлер рассказывал своей свите, что отец подолгу и жестоко избивал его. И мальчик придумал хитрый способ помочь самому себе: во время побоев он начинал громко считать удары. Отец, сильно испугавшись этого, прекратил свои истязания. Он решил, что бедный парень, видимо, совсем спятил ». [401] Г. Кнопп. Указ. сочин., с. 130.

Это свидетельство, заметим, относится к категории забавных сказок . Едва ли это придумано Гитлером, но сам рассказ свидетельствует не о душевных или физических муках, пережитых юным Адольфом, а звучит бахвальской легендой о маленьком Давиде , победившим могучего Голиафа — и явно доставлял удовольствие рассказчику. Он ссылался и на то, что подражал своему любимому герою — Виннету, который стоически выдерживал пытки. [402] Там же, с. 135. Рассказ этот многократно повторялся Гитлером — с указанием даже окончательного подсчета ударов — 32! [403] В. Мазер. Указ. сочин., с. 298.

Нелепо думать при этом, что поначалу вынужденное общение отца и сына, начавшись с лета 1895 года и завершившись смертью отца в январе 1903, т. е. продолжавшееся семь с половиной лет — почти до четырнадцатилетия Адольфа, могло сводиться лишь к подобным анекдотическим эпизодам, охотно упоминаемым взрослым Гитлером.

К тому же это рассказ о последнем физическом унижении Адольфа. Еще позднее, следовательно, отношения отца и сына складывались на совершенно иных основах.

Или данный эпизод относится к совсем заключительному времени перед смертью Алоиза? Но Адольф явно не делал на этом упор в своем рассказе!

Заметим притом, что данный анекдот содержит чрезвычайно любопытную информацию и об отце, и о сыне. Последний очень четко предугадал последующую реакцию отца, хотя едва ли мог быть заранее уверен в столь точном попадании в цель . Алоиз же обнаружил в этом эпизоде весьма существенные индивидуальные человеческие качества.

В свое время, приблизительно в начале семидесятых годов, автор этих строк наблюдал на экране телевизора в Москве беседу с Михаилом Михайловичем Громовым — одним из лучших и знаменитейших пилотов в истории советской авиации. Автор этих строк с удивлением отметил, что в нескольких рассказанных эпизодах (не авиационного, а житейского характера) заслуженный ветеран выглядел явным позером и пижоном. Разъяснение наступило тогда, когда ему был задан вопрос о том, как он сам объясняет свою способность совершить те немыслимые подвиги, какие он совершил. Громов ответил, что это потому получалось так, что он привык всю жизнь наблюдать себя со стороны и таким образом контролировать собственные поступки. Стало понятно, что это был театр одного актера и одного зрителя в едином лице: Громов хотел быть героем в своих собственных глазах, старался выглядеть таковым, а в результате и был таким на самом деле!

Вот и Алоиз Гитлер обладал определенным сходным качеством (хотя и не был авиационным героем!): при взгляде на себя со стороны он явно понял и ощутил, что вся эта сцена порки выглядит по-идиотски, а он сам — абсолютно смешон и нелеп: как будто это не он производит экзекуцию над сыном, а тот сам руководит поркой, а отец ему подчиняется! Безо всяких последующих объяснений на эту тему, отец впредь просто не позволял себе снова попадать в ситуацию, в которой он уже оказывался смешон и нелеп себе самому — не говоря уже о сыне, ясно давшему ему понять, как же отец выглядит в его, Адольфа, глазах!