Владимир Брюханов - Происхождение и юные годы Адольфа Гитлера

Это подчеркивает накал страстей, возникавших в его доме в то время, когда сам он ради пчел иногда даже не бывал дома месяцами , чтобы до чего-то там добираться в соседней долине . Пчеловодство — дело рисковое и опасное всяческими осложнениями!

К 1873 году, таким образом, вполне назрела возможность разрыва с женой и, следовательно, возникала угроза возобновления шантажа в отношении компрометирующих его родственных связей.

Не известно, насколько весомым оставалось положение его тестя-пенсионера (да и был ли он еще жив?), но теперь всей исходной информацией, наверняка, владела уже непосредственно сама жена Алоиза.

В свое время, в 1864 году, Анна Гласль, вполне возможно, самолично спасла Алоиза от служебной расправы, влюбившись в него, нейтрализовав своего отца и спровоцировав этот брак, желанный для нее. Теперь же могло сложиться совсем по-другому. И неважно, насколько подробно она владела конкретной информацией о прошлом предков мужа — последней и без того хватало в архивах, которые тогда (в отличие от времени после 1930 года, о котором нам предстоит рассказывать) еще никто не подвергал никаким чисткам и подчисткам.

Да и много ли нужно, чтобы сдвинуть с места лавину клеветы , а тут даже и не клеветы, а вполне обоснованных обвинений: в сокрытии, например, анкетных сведений о родстве с разоблаченными и осужденными родственниками — и не с какими-нибудь, а с родной матерью!

Мало ли мужских служебных карьер по всему свету и во все времена было сломано бывшими и просто оскорбленными женами?

Алоизу, понятно, не хотелось стать еще одним из таких мужей. Следовало, поэтому, что-то делать и решать.

Новая ситуация, к тому же, возбуждала и новые возможности для него.

В свое время, в 1864 году, столкновение самого Алоиза с информацией о том, что происходило в 1821 году, о чем ему, несомненно, поведал его тесть, наверняка вызвало лишь желание мгновенно разрешить возникший служебный кризис. Со временем Алоиз должен был отнестись к этим сведениям уже по-другому.

Судьба подарила ему необыкновенный шанс: он получил уникальную информацию о прошлом своего семейства, причем собранную извне.

Поначалу это было лишь то, что сохранилось в памяти его тестя, но затем Алоиз мог извлекать и дополнительные сведения в архивах государственных органов, к которым он должен был иметь допуск в интересах вполне современных расследований, производящихся в соответствии с его служебным положением, в котором постоянно происходили различные перемены. Такая информация была абсолютно недоступной для его современных провинциальных родственников. Теперь у него возникла уникальная возможность сопоставить эти сведения со своими собственными впечатлениями, полученными в детстве и юности, и во всем окончательно разобраться. Все это он мог делать совершенно не суетясь и не привлекая ничьего излишнего внимания.

Алоиз обладал теперь редкостной возможностью произвести полное расследование событий и 1821 года, и тех, чьим участником был он сам в качестве подчиненного исполнителя в 1850-е годы, а также вполне ясно представить себе подробности того, чем же продолжали заниматься теперь его драгоценнейшие родственники!

Он мог, вероятно, получить достаточно точные и подробные сведения не только о судебном процессе, состоявшемся в 1821 году, но также, возможно, и о закулисной стороне расследования, не вынесенной на суд.

В результате он должен был убедиться в том, что поиски сокровищ, которыми предположительно располагала разоблаченная банда, были властями предприняты, но так и не привели к успешному исходу. Клад, следовательно, должен был сохраняться у Шикльгруберов и ко времени детства самого Алоиза. Этим, разумеется, и должно было определяться поведение всех лиц, посвященных в его существование.

С детства Алоиз мог помнить свои собственные впечатления о том, как складывались личные отношения в этом четырехугольнике, наверняка посвященном в семейную тайну: его дед, Иоганнес Шиккельгрубер, братья Хидлеры-Хюттлеры и его мать, Мария Анна. В свое время он мог всего не понимать (а тогда должно было хватать всяких странностей!), но многое запомнить; если его будущий сын, Адольф, был обладателем феноменальной памяти, то естественно предполагать, повторяем, что и у Алоиза память была хотя бы неплохой. Теперь же он мог на все это взглянуть по-новому — и переосмыслить свои впечатления.

Несомненно он понял, каким образом сам оказался в детстве предметом шантажа, использованным Иоганном Непомуком для вымогательства семейных сокровищ Шикльгруберов. Мог он призадуматься и о том, насколько естественными оказались смерти троих из этих его ближайших родственников, оказавшиеся столь полезными четвертому — Иоганну Непомуку. Понял он и то, почему и для чего в 1853 году Иоганн Непомук фактически изгнал из родных мест его самого.