Нина Молева - Семь загадок Екатерины II, или Ошибка молодости

— Как и „Привлечение почтения о чужестранных“.

— Итак, господа, начинаем записывать.

Москва. Ивановский монастырь в Старых Садах. Покои А.П. Антропова. Левицкий.

Свершилось! Никита Юрьевич так и сказал: великий, мол, век начался. Екатеринин! Не было еще такого государя, кроме Петра Великого, чтобы так к просвещению прилежал, о народе думал, права и законы восстановить хотел. Где такое видано, чтобы монарх у подвластных своих советов просил, о действиях своих с ними вместе обдумывать хотел. А вот государыня захотела. Будучи в Петровском, сколько раз инкогнито Москву ездить смогла. Своими глазами, как столица древняя живет, увидеть. И убранство праздничное посмотреть. Где поправить велела, где для народного увеселения музыкантов да певчих разместить. Во все сама пожелала войти.

В субботу, двенадцатого сентября, торжественный въезд в Москву назначен был. С утра сколько раз дождь начинался, к середине дня и вовсе разошелся. Старики говорят, такого потопа не упомнят. Ветер — на ногах не устоишь. С всадников плюмажи срывало. Лошади иной раз останавливались. Тут уж как разберешь все тонкости убранства. Поди, за стеклами карет и вовсе ничего не видать. А смотреть было на что. Вдоль всей Тверской — елки стриженные шпалерами. На перекрестках — фигуры разные, гирлянды цветочные. Перед Кремлем, у наших ворот триумфальных, московский митрополит Тимофей государыне поздравительную речь произнес. Сказывал Никита Юрьевич, государыню, как ни берегли, всю измочило. Туфельки в воде. А словом не подосадовала. Будто все стихии по ее воле разыгрались.

На ворота наши государыня посмотрела. Портрет ее величества во всех императорских регалиях написан. Улыбнуться изволила: мол, словно в завтрашний день смотрит. Чуть дождь поутих, художники к живописи своей побежали. Боялись, всю смоет. Спасибо, служители присмотрели: только перед появлением ее величества открыли, а так все под навесами да рогожами держали. Обошлось. Ввечеру потише стало, а в пять утра приглашенные в дворец Кремлевский съезжаться стали. Никита Юрьевич распорядился, чтобы каждому свой час — толчеи бы не было. Народу видимо-невидимо, весь дворец заполонили. А как иначе — шляхетство со всей России съехалось, и государыня всем честь оказать соизволила.

В восемь часов войска на Ивановской площади выстроились, а еще через два часа процессия из дворца в собор Успенский тронулась. Богатство такое, как в сказке. Все в золоте да каменьях драгоценных переливается. Кажись, солнце бы выглянуло, ослепило. А и в серый день глаз не оторвешь.

Процессия без государыни пошла. Ее императорское величество во дворце осталась, где первое благословение священства приняла. Регалии императорские перед ней выложили. Из дворца выйти изволила — ни тесноты, ни народу простого. Все чинно, благолепно. На ступенях собора архимандриты да архиепископ Новгородский крест государыне поднесли для целования, водою святою окропили. Государыня к престолу царскому проследовала, порфиру и орден Андрея Первозванного на себя возложила, корону собственноручно надела. При том на Красной площади салютация произведена, клики народа раздались.

Никита Юрьевич умилялся: немецкая по происхождению принцесса, а на языке российском почти чисто говорит, в чине нигде не ошиблась. Из Успенского собора в Архангельский перешла — мощам предков поклониться. Оттуда во дворец в аудиенц-камеру — милости раздавать да поздравления принимать. Первый раз под балдахином села, а будто самодержицей родилась. Каждого добрым словом да улыбкой милостивой одарила. В Грановитой палате стол для шляхетства, а после стола разъехаться всем разрешено было. Никита Юрьевич еле жив, комплекция грузная, годы немолодые, целый день на ногах, а уехать не посмел. Да как уедешь: с сумерками государыня инкогнито на Красное крыльцо вышла иллюминацией московской полюбоваться — все под рукой следует быть. Хоть инкогнито, а с появлением ее императорского величества в Замоскворечье фейерверк препышнейший жечь начали.

День за днем едва не неделя в празднествах прошла. Ненастье отступило. Убранство ворот триумфальных во всей красоте выступило. Государыня похвалила. Отметить пожелала, что со смыслом все, для поучения народного получилось. На шестой день — празднество для народа на Красной площади. По улицам колесницы с жареными быками и горами хлеба — для бесплатного угощения. За ними роспуски с бочонками пива да меда. На некоторых перекрестках столы для бедных. А близ Кремля — шатры с флагами разноцветными с пряниками и сладостями. О тратах великий маршал и говорить не стал: Россия — государство богатейшее, выдержит. Оговорился: абы не каждый год такое. Кто знает!