Владимир Брюханов - Заговор графа Милорадовича

По существу это было уже новое поколение экстремистов, выросшее на смену тем, кто начинал в 1814–1817 гг., а затем погряз, с одной стороны — в семейном быте, а с другой — в трясине привычных идеологических споров. Новичкам (даже и старшему из них — двадцатишестилетнему Поливанову, успевшему понюхать пороха ) по возрасту не досталось ни риска, ни почестей Аустерлица, Бородина, Березины и Лейпцига, от которых их старшие товарищи успели уже поостыть и успокоиться, а молодежь неудержимо тянуло на подвиги!

В отличие от участников завершившейся дискуссии в «Северном обществе», никто из слушателей не заинтересовался программными особенностями, но этим отпрыскам богатых и знатных фамилий показалось очень заманчивым проявить себя на политическом поприще — тем более столь «красивым» образом!..

В это же время Матвей Муравьев-Апостол, давно не получавший писем от брата Сергея, уверовал в справедливость слуха о разгроме «Южного общества». Встал вопрос о немедленном возмездии — и новоявленные энтузиасты безотказно откликнулись.

Двадцатичетырехлетний прапорщик Вадковский, наследник владельцев 1700 крестьянским душ, предложил истребить всю царскую семью на ближайшем придворном балу. Корнет Свистунов, 21 года, наследник владельцев пяти тысяч крестьянских душ, поддержал эту идею. Пестель немедленно одобрил их намерения.

Но тут Сергей Муравьев-Апостол возобновил переписку, Матвей понял, что ошибся, и охладел к террористическим замыслам, а Пестель отбыл восвояси. Позиция последнего наиболее интересна.

Казалось бы, такой горячий идеолог насильственного переворота должен был ухватиться за возможность террористического акта и постараться самолично подготовить его или хотя бы подтолкнуть исполнителей к практическим действиям — именно так и поступали идеологи и организаторы террора последующих времен. Вместо этого Пестель, у которого еще оставалось время официального отпуска, с начала мая и до середины июля 1824 года гостил в имении своего отца. Ниже мы еще вернемся к этой странной ситуации.

А в это время Вадковский уже маялся идеей самому застрелить царя из духового ружья: очевидно — для бесшумности, чтобы легче было потом скрыться. Отметим, что если позже, в 1866–1879 гг., было чрезвычайно просто застрелить Александра II (мы к этому, естественно, вернемся в соответствующих разделах хроники), то еще проще было убить Александра I, вовсе не пользовавшегося никакой охраной. Если замысел массового убийства во время бала отдает опереттой, то в цареубийстве не было ничего невозможного.

О намерениях Вадковского стали поговаривать — возникла реальная угроза крупного скандала, чреватого разоблачением всего заговора.

Вот тут-то и проявилось, что тайная полиция Милорадовича — вовсе не миф, а он сам — тем более не пустое место в столице.

Заметим, что Милорадовичу в деле Вадковского никакой особенной полиции вовсе не требовалось: для поступления сведений о намерениях Вадковского вполне было достаточно естественной цепочки: Вадковский — его товарищ по полку и соратник по заговору Александр Муравьев — старший брат последнего Никита Муравьев — Глинка — Милорадович. Но это, конечно, умозрительная гипотеза.

Факт, что проблема, созданная намерениями Вадковского, обсуждалась гвардейским начальством. В очередной раз скандал был замят, а самого Вадковского « за неприличное поведение » перевели из столицы в Нежинский конно-егерский полк, дислоцированный в Курске. Будущее показало, что более неподходящего места для Вадковского сыскать было невозможно!

Операция была проведена ювелирно : не тронули никого другого из заговорщиков: ни Свистунова с молодыми товарищами, ни Матвея Муравьева-Апостола, ни Пестеля. Ничего тревожного об этом деле не было доведено до сведения царя.

Тем не менее, дело сопровождалось серьезными треволнениями, хотя можно ссылаться только на факты, происшедшие приблизительно в то же время, без доказательств, что они логически связаны. К сожалению, мы не знаем точных дат всех значимых происшествий, имевших место с конца весны по начало осени 1824 года, а потому не можем восстановить всю логическую последовательность событий и поступков; восполнить этот недостаток легко могут историки-архивисты по бумагам многочисленных родственников Вадковского и иным источникам. Тогда можно будет пролить дополнительный свет на этот эпизод, остающийся достаточно загадочным ввиду недоведенности до законченных результатов, а потому и неясности намерений задействованных сторон.