Владимир Брюханов - Заговор графа Милорадовича

С другой стороны, если бы наивный Константин все же пришел бы к какому-то своему определенному решению и внезапно обнародовал его, то также возникали два противоположных варианта, вполне предусмотренные акцией, спланированной Александром.

Если бы Константин вопреки желанию старшего брата еще при его жизни или сразу после смерти стал публично настаивать на своих правах на престолонаследие, то Манифест 16 августа делал подобные заявления попросту незаконными.

Наоборот: если бы Константин вдруг публично объявил об отказе от прав на престол, то запечатанные документы опять же имело смысл тайно уничтожить — во избежание никому не нужных обид Константина и новых претензий и скандалов, которые действительно возникли в декабре 1825 года. Для этого конверты и должны были возвратиться к автору Манифеста невскрытыми. Сам же текст Манифеста о престолонаследии в этом случае, естественно, нуждался в коррекции.

Чрезвычайна интересна деталь с сокрытием экземпляра в Москве, тем более, что первоначально этот экземпляр предполагалось сделать единственным.

Чтобы содержание документов сделать публичным, достаточно придать гласности любой из четырех имевшихся. Прятать какой-либо из них имело смысл лишь в предположении, что остальные уничтожатся помимо воли царя. Ведь ясно, что Александр прятал этот экземпляр в Москве не от себя самого. Предполагалась, следовательно, возможность того, что Константину или его сторонникам (кому же еще?) удастся уничтожить документы, хранящиеся в Петербурге — еще при жизни Александра или после его смерти. Тогда оставшийся в Москве экземпляр должен был «выстрелить» против Константина.

Практическое развитие сюжета, однако, показало, что уверенность царя в Филарете и его верности и влиятельности оказалась ошибочной.

В конечном итоге, вся ситуация теперь оставалась полностью в руках Александра — пока он был жив. Положение двух его братьев, каждый из которых мнил себя престолонаследником, ограждало обоих от желания выяснить отношения между собой и составлять альянс за спиной правящего императора. Если Александр опасался участия в заговоре своего наследника, то невозможно изобрести более удачного профилактического средства, чем подобная неопределенность с престолонаследием.

И такое гениальное решение — несомненно величайшее по глубине и коварству замысла изо всех достижений великого Александра Благословенного! — до сих пор не нашло должной оценки у историков и политологов, не говоря уже о массах читателей исторических учебников!

При этом вполне можно было применять полумеры: угрожать Константину или Николаю репрессивным лишением прав на наследство, если бы что-либо в их поведении не устроило царя. Да эта угроза и так существовала, даже если Александр не применял ее явно. Такая ситуация вполне стандартна для богатых глав семей, имеющих алчных наследников — см. миллион примеров в мировых хрониках и художественной литературе!

Почему же никакие из этих мер царем так и не применялись? Да просто потому, что при жизни Александра за два с небольшим года существования секретных документов ни Константин, ни Николай не подали дополнительных поводов для недовольства царя. И вообще остается вопросом, насколько все эти сверхбдительные меры диктовались реальной, а не чисто воображаемой опасностью — к этому мы еще будем возвращаться.

Ясно, однако, что именно такое гениальное решение, предусматривающее все варианты, нагороженные воображением царя-отцеубийцы, и принесло неисчислимые беды его наследникам и их многочисленным подданным, а все предпринятые хитроумные шаги сделали по существу самого Александра соавтором сценария событий, развернувшихся в ноябре 1825 года.

Вот ведь как вредно слабонервным людям убивать своих родителей!

После летних маневров и учений гвардии в лагерях (на сей раз — близ Царского Села, что стало постоянной традицией), осенью 1823 года заговорщики собрались в столице. Встал вопрос, что же делать дальше.

Н.М.Муравьев в беседе с С.П.Трубецким высказал мнение, что столичному кружку, как он ни слаб численно, следует принять строгие организационные формы и активизировать деятельность — иначе в Петербурге возрастет влияние Пестеля, который уже пытается создавать здесь собственную организацию и, несомненно, продолжит попытки впредь. К тому же энергия принятого прошедшим летом поэта К.Ф.Рылеева с его первых шагов требовала какой-то целенаправленности.