Владимир Брюханов - Заговор графа Милорадовича

Перелом мог наступить только тогда, когда на полях сражений появились быстроходные танки, превосходившие по скорости и ресурсам пробега не только пехоту, но и прежнюю кавалерию. Сверх того понадобилась авиация, наносившая удары по вражеским подкреплениям еще задолго до того, как те могли приблизиться и занять новую линию обороны.

Все это появилось, но значительно позже — к началу Второй Мировой войны. Последнюю уже можно было закончить чисто военной победой, что и состоялось, хотя и потребовало многих лет почти беспрерывных военных действий.

Первую же Мировую войну выиграть было невозможно. Даже в самый первый месяц войны, когда сплошные линии фронтов не успели установиться, оборона имела колоссальное преимущество перед наступлением.

Вспомните «Август четырнадцатого» А.И.Солженицына с описанием множества причин того, почему вдруг русская армия в Восточной Пруссии так обидно оскандалилась перед немцами. А ведь все было просто: русские солдаты браво маршировали походными колоннами, огибая озера, леса и болота, в то время, как их противники по собственной территории комфортабельно разъезжали по железным дорогам, постоянно имея запасы времени и возможность более продуктивного маневра.

Если бы наступали немцы, они на чужой территории оказались бы в таком же положении. Они и оказались, но в другом месте: французы, поначалу не разобравшиеся в направлениях немецкого наступления, позволили им маршировать до Марны — почти до Парижа, а уж дальше — стоп!

Разумеется, если у страны не было достаточной территории, ее могли и победить, и полностью захватить. Так и произошло с Бельгией, Сербией, Румынией. Но чуть покрупнее и посильнее страна — и ничего с ней не сделаешь! Так устояли Турция и Италия. О Франции, Германии, Австро-Венгрии и России нечего было и говорить.

Причем парадоксом ситуации было то, что наступать было относительно легко по бездорожным горам (так Карпаты несколько раз переходили из рук в руки), но, спускаясь после гор на равнину, наступавшие неизменно останавливались.

Невозможность выиграть Первую Мировую войну — величайшая тайна ХХ века. До сих пор об этом не было ни строчки, ни полстрочки.

Самая сильная критика, позже обрушенная на политических и военных стратегов 1914 года, сводилась к тому, что те не сумели предвидеть столь длительную протяженность войны и вовремя перевести экономику своих стран на военные рельсы; это, в свою очередь, утяжелило необходимые военные усилия и замедлило достижение окончательной победы.

Характерно, что подобная критика отчасти была конструктивно воспринята (но не в Германии, где политики и генералы упорно вплоть до 1942 года рассчитывали только на «блицкриг» и, таким образом, полностью повторили ошибки своих предшественников в предыдущей войне!), и ко Второй Мировой войне готовились уже более основательно.

Сам же по себе факт принципиальной невозможности выиграть Первую Мировую войну чисто военным путем так никогда и не был обнародован.

Почему?

Война не желала заканчиваться естественным образом — для этого не было никаких реальных возможностей. Это оказалось чрезвычайно неприятным сюрпризом для политиков и военных.

Накануне 1914 года среди военных специалистов господствовали буквально инфантильные представления о грядущей войне, совершенно не учитывавшие грандиозные экономические и технические изменения, происшедшие за предыдущие почти полвека неучастия западноевропейских стран в крупных войнах.

Уважаемые военные авторитеты свободно высказывались в стиле бравых завсегдатаев пивных. Особенно этим отличались немецкие стратеги с их традиционной национальной прямолинейностью:

Х.Мольтке-Старший: « Вечный мир — это мечта и даже далеко не прекрасная; война же составляет необходимый элемент в жизни общества. В войне проявляются высшие добродетели человека, которые иначе дремлют и гаснут »;

Ф.Бернгарди: « Если мы желаем приобрести то положение, которое соответствует мощи нашего народа, то обязаны отказаться от всяких мирных утопий, рассчитывать только на силу нашего оружия и смело смотреть опасности в глаза ».

В соответствии с подобным сверхоптимизмом и разрабатывались принципы военной стратегии и конкретные планы: и немецкие, и французские, и российские генштабисты исходили из необходимости и возможности если не единственного решающего сражения (все же нужно было считаться с огромным численным составом тогдашних армий, разворачивающихся при проведении мобилизации), то, во всяком случае, не более чем серии последовательных ударов, требующих в сумме от нескольких недель до нескольких месяцев активных боевых действий.