Олег Вите - Творческое наследие Б.Ф. Поршнева и его современное значение

После изложенного выше в других разделах поршневский анализ собственности представляется уже почти очевидным. Приведу три цитаты из разных работ Поршнева. Все они про одно и то же.

«Сказать, что нечто присвоено человеком или коллективом, значит сказать, что другие люди, другие коллективы или члены данного коллектива, каждый в отдельности, лишены свободного доступа к пользованию и распоряжению этим имуществом. […] Существование собственности как экономического отношения всегда подразумевает те или иные формы ограничений, запрещений для людей пользоваться или распоряжаться данными вещами.» [131] См.: «Проблемы возникновения человеческого общества и человеческой культуры.» «Вестник истории мировой культуры.» — М.: 1958. — № 2, с. 29. «Собственность […] есть отношение между людьми: отношение между собственником (единичным или коллективным) и теми, кто не имеет прямого доступа к распоряжению данной вещью. Юридическое право собственности лишь оформляет и закрепляет это отношение. В экономическом смысле собственность всегда выступает как общественное отношение — отношение между собственником и несобственниками.» [132] «Феодализм и народные массы.» — М.: Наука, 1964. С. 29. «Собственность есть не просто отношение людей к вещам, а отношение между людьми посредством особого ограничения пользования вещами.» [133] «О начале человеческой истории (Проблемы палеопсихологии).» — М.: Мысль, 1974. С. 401. Из приведенных высказываний видно, что общей моделью отношения собственности является знакомая формула, описанная применительно к культурным запретам: «нельзя, кроме как в случае…». Следовательно, за этим отношением скрываются описанные выше социально-психологические и, соответственно, нейрофизиологические механизмы межчеловеческих взаимодействий. Собственность — неотъемлемый элемент всего этого комплекса, подчиняющийся внутренней логике его закономерностей.

Собственность как экономическое отношение, по Поршневу, есть не суммирование однократных актов взаимодействия людей, а непосредственное проявление самой непрерывности этого взаимодействия, самой нейрофизиологической «напряженности» такого непрерывного взаимодействия. С точки зрения животного, собственность есть затянувшийся «нерешенный вопрос» о том, кто манипулирует некоей вещью, кто извлекает из этого манипулирования биологическую пользу. Что, как уже было описано выше, соответствует затянувшейся «сшибке» возбуждения и торможения, соответствует природе суггестии.

Здесь уместно привести одно рассуждение Поршнева, обобщающее фундаментальное значение для человека такой «сшибки» или «трудного состояния», экспериментально вызываемого у животного:

«То, что у животных физиологами традиционно, хотя и навряд ли верно, рассматривается как патология высшей нервной деятельности, в генезисе второй сигнальной системы преобразуется в устойчивую норму. […] Ультрапарадоксальная „фаза“ для человека в отношении высшей нервной деятельности на уровне второй сигнальной системы стала пожизненной, может быть, лишь несколько отступая в пожилом возрасте (что воспринимается как умудренность). Но это справедливо не только для жизни индивида, а и для совокупной всемирной истории человечества». [134] Там же, с. 451.

Для того чтобы излагаемое понимание собственности было более ясным, воспользуюсь одним замечанием Маркса из Капитала, дающим пример как раз неудачной попытки охарактеризовать собственность (в целом, взгляды Маркса на собственность вовсе не противоречат поршневскому подходу). Маркс возражает против употребления В. Рошером термина «пролетарий» по отношению к первобытному человеку:

«Житель первобытного леса — собственник первобытного леса и обращается с первобытным лесом, как со своей собственностью, так же бесцеремонно, как орангутанг». [135] К. Маркс, Ф. Энгельс. Собрание сочинений. Второе издание. Т. 23. — С. 628.

Адекватное понимание собственности получается из простого «перевертывания» приведенной характеристики: собственность есть там, где можно констатировать не «бесцеремонность» обращения человека со своими вещами, а, наоборот, невозможность такого обращения с чужими; где человек получает доступ к чужим вещам посредством известной «церемонии» и никак иначе. Я не встречал у Поршнева «обыгрывания» этой ошибочной марксовой характеристики собственности, однако убежден: ему не раз приходилось удерживать себя от соблазна это сделать, ибо подобные инверсии ложных представлений — один из любимейших его объяснительных приемов. В годы перестройки такие вольности с марксовыми текстами были уже допустимы, и автор этих строк выступил с изложением поршневской методологии анализа собственности. [136] О.Т. Вите. «Методология исследования отношений собственности и идеология борьбы за их изменения. Перестройка: новые общественные явления, новые исследовательские подходы.» — Л., 1989. Процитирую свои выводы: