Зардушт Ализаде - Конец второй республики

Иса предложил продолжить обсуждение. Еще битых полчаса обсуждали одно и тоже. Опять я, чтобы положить конец тягомотине, предложил голосовать. 18-за, 7-против.

Иса опять предложил продолжить обсуждение. Я понимал, что он надеется взять людей измором. Старый парламентский трюк. Видимо, надеялся стать тем человеком, на которого в будущем ЦК будет делать ставку, как на «понятливого». Я не оправдал надежд ЦК, так как не пошел на уступки, был тверд в своем намерении разоблачить везировские фальшивые «советские» выборы на съезд народных депутатов. В июне, даже если он сдержит слово и даст нам провести конференцию, в условиях уже проходящего и действующего съезда, после утверждения мандатной комиссией полномочий депутатов наши потуги разоблачить подтасовку результатов выборов и их антидемократичность стали бы подобны сводке погоды на прошедшую неделю.

Я восхитился умением Исы манипулировать мнением аудитории, но решил, что пора кончать балаган и завершил дискуссию. Иса сказал, что я буду «горько сожалеть об этом». Эта была неприкрытая угроза, я ее так и воспринял. Но что мог сделать мне этот пришлый? Мои соратники — верные и бескорыстные люди. Ничего он мне не сделает.

Вечером мне позвонил и попросил встретиться товарищ студенческих лет. Он был полковником милиции. Встретились у меня во дворе. Погуляли около часу. Он расспросил о моем видении ситуации. Я обрисовал ему, как я вижу положение, куда идем, что будет. Я все еще верил Горбачеву, не верил в перспективы Везирова, тревожился за Карабах. Когда я закончил, Дарик мягко укорил меня:

— Ты не знаешь, с кем связался? Это же агенты Гейдара Алиева. Это все — его трайб, его клан. Он внедрил своих людей всюду, и теперь они используют тебя и твоих товарищей для того, чтобы подняться с колен, куда их опустила перестройка и Горбачев. Помяни мое слово, Везиров не враг Азербайджану, просто игра идет очень сложная, и он не все может. Его свалят — будет хуже.

— Я тоже не враг Везирову. Но быть настолько отсталым, чтобы отправить на политическую битву с армянской интеллигенцией на Съезд народных депутатов доярок и хлопкоробов, не знающих русский язык? Так он доказывает любовь к родному Карабаху? Я верю тебе, что село Ханкенди было приданым его бабушки, но причем тут фальсификация выборов? Почему он не приводит в действие советские законы, которые легко пресекут любую антигосударственную деятельность?

— Ему это не разрешает Москва.

— А мне Москва запретить не может. Я буду делать то, что хочу и могу.

— Ну что ж, моего совета ты не послушался. Урок тебе даст история.

«Всесоюзную конференцию» мы провели в два приема — у меня и в доме Беджана Фарзалиева, преподавателя Аз. ИСИ. Близкий друг Абульфаза Алиева и Рагима Газиева. Маленький, худой, очень смуглый, с глазами навыкате с концентрическими кругами в зрачках, с пышными неухоженными усами, одетый в голубой в полоску узкий костюм, он напоминал мне героев бразильского кино. Беджан был неотесан и глуп, жена же его была умна, хитра и умело рулила им. Дом Беджана находился в нагорной части города, в Ясамале.

На конференции у меня дома мы рассказали русскому и английскому журналистам, правозащитнице из Москвы и узбекскому гостю о ситуации в республике, о нарождающемся Народном Фронте, наших трудностях, Карабахе. Вторая, банкетная часть конференции в доме Беджана запомнилась мне тостом Джонатана Стила: «За конец последней империи»…

Ах, вот в чем дело! Я хотел перестроить мою родину, могучий Советский Союз. А они хотят его разрушить. Я нехотя пригубил шампанское и задумался. Энтузиазм остальных меня озадачил. Они понимали, предвидели свое будущее?

Ночевать к себе домой Джонатана Стила забрал Нариман Зульфугаров. Ночью к ним вломились солдаты и милиция, забрали их и продержали в отделении до утра. Английского журналиста обвинили в нарушении режима особого положения и отправили восвояси, а Наримана, после внушения, отпустили.

Основным каналом передачи информации на Запад для ВИЦ НФА стала связь с радиостанцией «Свобода» в Мюнхене. Главный редактор азербайджанской редакции «Свободы» Мирза Хазар стал голосом азербайджанской революции, вещающей на Азербайджан на азербайджанском языке. Народ жадно внимал Мирза Хазару. Доверие к советским средствам массовой информации было минимальным, а к азербайджанским — нулевым. Азербайджанский народ не верил в «перестроечную прессу», которая в то время пользовалась огромной популярностью в СССР. Причина — в тенденциозном освещение событий в Нагорном Карабахе, в плохо скрываемой враждебности. Азербайджан политически относился либеральной Москвой к реакционной «татаро-монгольской коннице», уходящей «партхозноменклатуре».