Михаил Алексеев - Военная разведка в Российской империи — от Александра I до Александра II

14. Об улучшениях военной администрации вообще для скорейшего исполнения письменных дел и сокращения времени в передачи приказаний».

Военным агентам предписывалось соблюдать строгие требования конспирации или, как указывалось в документе, « все означенные сведения собирать с самою строгою осторожностью и осмотрительностью и тщательно избегать всего, что бы могло навлечь на агента малейшее подозрение местного прави - тельства».

Для обеспечения оперативного взаимодействия военных агентов с русскими дипломатическими представителями на местах «Проект» требовал, чтобы «… Собранные сведения, в особенности кои могут быть в связи с политическими отношениями, прежде отправления их к военному министру предварительно докладывать начальнику миссии и, в случае экстренно необходимых расходов, испрашивать от него пособия». Агентам Военного министерства предписывалось собирать сведения (хотя и не в полном объеме) и в интересах Морского ведомства.

Назначение профессиональных военных на официальные должности при российских зарубежных представительствах дало свои результаты уже в первые месяцы. Первым заданием, которое получил «корреспондент военного министерства при русском посольстве» в Париже полковник Петр Павлович Альбединский, было добыть сведения об опытах над ружьями и пулями, а также по возможности «осторожно получить эти предметы секретным образом». Содействие ему в этом, как инструктировали в Военном министерстве, мог оказать военный агент Пруссии в Париже майор Трескау, уже предоставлявший услуги русской разведке.

С помощью прусского военного агента и одного из французских офицеров, имевшего доступ к секретным сведениям, Альбединскому удалось вскоре достать очень ценные сведения. В начале декабря 1856 г. он направил военному министру совершенно секретные данные о численности, составе, устройстве и расположении сухопутных сил Франции, с приложением карты их дислокации.

Кроме того, он сообщил подробные сведения об опытах над новыми ружьями и пулями в Венсенне.

Донесения Альбединского были настолько неординарны, что военный министр тут же доложил императору.

Информация об испытании новых ружей и пуль к ним была рассмотрена в Оружейном комитете. Комитет, исходя из сведений Альбединского, наметил важнейшие направления развития стрелкового оружия: замену гладкоствольных ружей нарезными и облегчение патронов и пуль для ружей.

Согласно материалам французской тайной полиции, «сношения Альбединского со светским обществам привели его в контакт с высшими офицерами, которых он сумел ловко расспрашивать об организации армии и о проходивших изменениях в огнестрельном оружии». В марте 1857 г. Альбединский привлек к сотрудничеству с разведкой офицера, ординарца императора и получил от него многочисленные ценные документы. Указанный ординарец передал Альбединскому «чертеж и описание нарезного орудия калибра 12, недавно прошедшего испытания, а также описания устройств, производившихся тогда в Меце ударных трубок для гаубицы» (Numa de Chilly. L’espionnage. Paris. 1888. P. 105).

В 1857 г. был отозван из Парижа после конфиденциальной просьбы Наполеона III, подозревавшего красавца Петра Альбединского в связи с императрицей Евгенией (Военная энциклопедия. Т. 2. Петербург. 1911. С.347).

7 июня 1856 г. в Лондон назначается агентом — военным представителем Николай Павлович Игнатьев, родившийся 17 января 1832 г. Его крестным отцом стал будущий император Александр II. Игнатьев блестяще оканчивает Пажеский корпус (1849 г.), его имя было занесено на почетную мраморную доску. В 17 лет он произведен в офицеры (корнетом лейб-гвардии Гусарского полка). Игнатьев сразу поступил в Николаевскую военную академию Генштаба (1851 г.) и так же одним из первых окончил академию с серебряной медалью, что во все времена было большой редкостью. Н.П. Игнатьев стал вторым человеком, получившим такую награду за весь период после первого —1834 г. — выпуска академии. Некоторые сочинения Игнатьева еще тогда были опубликованы в «Военном журнале». Но «он понимал, что военное образование, полученное им, носит ограниченный характер».

Всю жизнь Николай Павлович «стремился пополнять знания и расширять свой кругозор, много читал и в особенности интересовался философией, историей, социологией, политическими науками». В круг его чтения входили сочинения таких авторов, как Кант, Фихте, Шеллинг, Гегель, Штраус, Гумбольдт и множество других. Он читал на французском, английском, немецком языках и даже по-латыни. Еще в академии он начал готовиться к работе на Востоке и изучал турецкий язык.