Хью Томас - Двойники. Правда о трупах в берлинском бункере.

Как можно увидеть на фотографиях, на этом черепе имеется другой косой разлом, идущий под другим углом — поперек кости. Опорная кость толщиной 25 мм нечувствительна к косым ударам, которые могли нанести такой урон. Более того, если бы такое разрушение имело место, то должны были остаться осколки кости либо внутри черепа, либо в непосредственной к нему близости.

Мы можем прийти к выводу: почти невероятно, чтобы прямой удар экскаватора мог принести такие разрушения черепу Штумпфеггера. Мы также можем убедиться, что никакой подобный удар не мог послужить тому причиной.

В действительности разлом поперек черепного свода очень похож на разрез от современной быстрорежущей пилы или ножа, которым пользуются нейрохирурги и иногда патологоанатомы.

Все это подсказывает, что кто-то хирургическим путем удалил большую часть черепного свода и верхнюю часть глазной впадины. Тот факт, что исчезнувшая часть черепного свода не была найдена, хотя поиски ее велись по всем археологическим правилам, поддерживает это предположение.

Теперь, когда мы столкнулись с тем, что почти наверняка верхушка черепной коробки была удалена хирургическим путем, возникает естественный вопрос: почему?

Ответ может быть только один — чтобы скрыть дефект в черепе, который скорее всего был пулевым отверстием. Вполне возможно, что пуля, войдя в глазную впадину или в лоб, вышла через свод черепа. Рассказ Аксмана о том, что ни на одном трупе не было никаких пулевых ранений, оказывается дискредитированным. К тому же весьма трудно представить себе человека, который, будучи смертельно ранен, принимает цианистый калий!

Приведенные выше доказательства указывают на другую альтернативу. Доктор Штумпфеггер, представлявший при своем росте 190 см отличную мишень, действительно был застрелен и оставлен на мосту Лертер. Его труп был обнаружен, вдову известили, и он был похоронен на военном кладбище, как и описывалось ранее.

Когда в начале 70-х годов возникла необходимость подлога, чтобы сбить волну антинацистской истерии в Южной Америке, останки Штумпфеггера вырыли, череп его переделали, осколки костей изъяли. Его останки легли рядом с останками Мартина Бормана, в отношении которого есть свидетельства, что он был жив после событий у моста Лертер и 1945 года. Две раздавленные ампулы — вероятно, не цианистого калия — были положены во рты трупов. Это должно было возбудить верных делу нацизма, а случайная находка должна была убедить весь мир.

Но для подтверждения этой альтернативной версии необходимы более весомые доказательства, чем просто подозрения насчет аргентинских досье и многочисленных, но слабых свидетельств, составивших основу для существовавшего до того израильского убеждения, что Борман избежал возмездия.

В 1993 году случилось драматическое подтверждение того, что именно такой подлог был осуществлен в 1972 году.

Ни одно южноамериканское государство не имеет такую трагическую историю, как Парагвай. Эта благословенная страна с необыкновенно красивой природой, с мягким зимним климатом — Ривьера Южной Америки, как ее называют, — находилась под каблуком испанского деспотизма на протяжении двух столетий. Она завоевала независимость только в 1811 году, однако только для того, чтобы оказаться под игом военных диктаторов. Один из них, дон Франсиско Лопес, развязал войну против Бразилии, Аргентины и Уругвая, которая длилась с 1865 по 1870 год и стала известна как самая кровавая и разрушительная война в истории Парагвая. Пять шестых всего населения погибло в этой войне, в живых остались только 28 746 мужчин и 106 254 женщины старше пятнадцати лет.

Гражданские войны унесли более 40 процентов населения. В 1931—1935 годах шла ужасная война между Парагваем и Боливией за контроль над неразвитым районом, частью огромной пустыни, известной под названием Эль-Гран-Чако.

До сих пор в сельской местности можно видеть перегруженные повозки, которые обычно тащат быки по разбитой колее, которая утопает в пыли в засушливые сезоны и становится непроходимой трясиной в период дождей. Сельские жители ведут свое происхождение главным образом от индейцев гуарани.

На фоне этой нищеты после Второй мировой войны началось некоторое обогащение страны за счет экспорта апельсинов, «Парагвайского чая» («Иерба матэ») и танина, но богатство это оседлало (и оседает) в руках граждан европейского происхождения. До Второй мировой войны там вряд ли можно было встретить европейцев, но потом Парагвай оказался местом расселения главным образом итальянских и немецких эмигрантов, обосновавшихся в защищенных анклавах, причем каждая нация в своем анклаве. К 90-м годам там обосновалось более 100 тысяч немцев.