Юрий Фельштинский - Крушение мировой революции. Брестский мир

«Грандиозная забастовка углекопов в Германии. Бастует 400.000 рабочих, — писала газета, — [...] несмотря на призывы вождей, забастовка разразилась» и «разрастается». Одновременно появлялись сообщения (заведомо вымышленные) о том, что ленинская брестская политика приносит экономические выгоды. Так, было опубликовано сообщение о прибытии в Петроград транспорта «каменного угля из Германии в 10 тысяч тонн» и об ожидаемом прибытии «новых грузов угля» (КГ, 27 августа 1918, № 178).

«Наблюдается революционизирование масс и в cfptanax наших недавних союзников — Англии и Франции; — писала газета, — положение Италии очень близко напоминает положение ее старого противника — Австрии, положение в Испании ухудшается с каждым днем; та же картина общей усталости наблюдается и в нейтральных странах» (Рост революционного движения на Западе— там же).

АИГН, 784/7. Информационный листок, № 3. 22 августа 1918, с. 2, статья «Политическое положение».

«Поражение Германии имело и отрицательные последствия для советской России, — пишут авторы биографии Чичерина. — Оно покончило с разделением капиталистического мира на две воюющие коалиции. Теперь Антанта могла бросить против страны Советов все свои силы» (Горохов и др Чичерин — дипломат ленинской школы, с. 100-101).

АИГН, 784/7. Информационный листок, № 3, 22 августа 1918, с. 1, статья «На русских фронтах. Минирование мостов».

ДВП, т. 1, 1959, с. 437-453, 692-703; Rauch. History of Soviet Russia, p. 99. В советском полпредстве по этому поводу впервые со дня установления дипломатических отношений между Германией и РСФСР состоялся торжественный обед.

«Мы идем в бой только тогда и постольку, поскольку мы действительно уверены, что мы можем победить [...] — указал Каменев. — Мы подписываем этот договор в надежде, что не замедлит прийти на помощь международный пролетариат и в союзе с ним мы выроем действительную могилу империализму всех стран» (Пятый созыв ВЦИК, с. 104-107).

Хаффнер. Революция в Германии, с. 39-45.

Самой серьезной публикацией по этому вопросу следует считать статью Б. Орлова «Миф о Фани Каплан». Слухи о том, что покушавшаяся на Ленина женщина (Ф. Каплан) не была расстреляна, а вплоть до 1953 года находилась в тюрьме, очевидно, намеренно распространялись заинтересованными в этом советскими руководителями. А. Балабанова, приехавшая из Стокгольма и посетившая Ленина вскоре после покушения, вспоминала, что «по совету врачей и из предосторожности» Ленин «находился в секретном месте». Когда ее привезли к нему, «физически он еще не оправился от покушения» и «о своем здоровье он говорил очень неохотно». На вопрос о судьбе покушавшейся Ленин ответил, что это будет зависеть «от Центрального комитета». Сказал он это таким тоном, что Балабанова более не поднимала вопроса о Каплан. «Мне стало ясно, что решение будет приниматься другими инстанциями и что Ленин сам настроен против казни», — писала Балабанова. Прощаясь, Крупская обняла ее и, по воспоминаниям Балабановой, «со слезами сказала»: «Как это страшно — казнить революционерку в революционной стране». «Ни из слов Ленина, ни из высказываний других людей нельзя было заключить, что казнь состоялась» (МИСИ, кол. Балабановой, п. 219). Но если можно поверить в легенду о том, что Ленину не сообщали о расстреле Каплан из нежелания его беспокоить, невозможно предположить, что об этом не знала и Крупская. Наконец, Ленин не мог не поинтересоваться решением ЦК по поводу покушавшейся. И очевидно, что расстрелянная еще до выздоровления Ленина по приказу Свердлова Каплан была убита именно для того, чтобы свалить на нее покушение, истинными организаторами которого были совсем другие люди.

Цит. по кн. Свердлова. Я. М. Свердлов, с. 377.

Ленин. Сочинения, т. 28, с. 82-84. Письмо к объединенному заседанию ВЦИК и Моссовета с представителями фабрично-заводских комитетов и профсоюзов, 3 октября 1918 г. Внешне письмо Ленина звучало вполне революционно: «Международная революция приблизилась за неделю на такое расстояние, что с нею надо считаться как с событием дней ближайших, — писал он Свердлову. — Все умрем, чтобы помочь немецким рабочим. Вдесятеро больше усилий на добычу хлеба для нас и немецких рабочих, армия в три миллиона [...] для помощи международной рабочей революции [...] должна быть у нас [...] к весне». Но проблема как раз и была в том, что к весне — значило дать германскому правительству передышку в полгода, чтобы то задушило германскую революцию.