Николай Григорьев - Дядя Русаков и мальчики

Когда началась война, Русаков был красноармейцем. Однако срок свой уже отслужил, выполнил почетный долг перед Родиной. Теперь только бы домой, в Ленинград. Мечтал о родном заводе.

Но - началась война...

В первых же боях с немецкими фашистами Русаков отличился. Стал сержантом.

Понадобился в полку радист - Русаков стал радистом: руки-то умелые, да и голова на плечах!

Бережет Русаков свою рацию. Обзавелся мягкой тряпочкой - чтоб ни пылинки на аппарате. Когда рацию включает, садится в землянке так, чтобы заслонить собою аппарат. В землянке тесно, ходят, толкают Русакова в спину, но это ему нипочем, был бы аппарат в безопасности.

А когда полк получает приказ "Вперед!", Русаков погружает аппарат в пароконную тележку, да так бережно, как мать кладет дитя в люльку.

Бережет Русаков свою рацию. Зато и действует она безотказно.

Но берег, да не уберег! И стряслась беда...

Но надо рассказать по порядку.

Однажды после боя командир полка разрешил бойцам отдохнуть.

Увидел Русаков стог сена. Обрадовался.

- Ишь как нам повезло! Там и заночуем, - сказал он своим товарищам.

Придвинули к стогу тележку с рацией. Дали волю лошадям, чтобы покормились свежим сеном. А сами под стог - как в теплую нору.

Проснулись от грохота. Мигом выскочили из-под стога. Что случилось? Ночь, темно, ничего не понять...

Но тут ударило в нос едкой гарью.

- Да это авиабомба разорвалась! - сказал Русаков. - Как только в стог не угодила!

Прислушались: так и есть, в ночном небе - шум удаляющегося фашистского самолета.

Тронулись в путь.

Пофыркивают лошади, дружно тянут тележку.

В тележке трое: Русаков, его помощник, тоже радист (дежурить-то приходилось круглые сутки, вот и сменяют друг друга у аппарата); третий солдат на облучке - правит лошадьми. И еще рация в тележке. На ночь укрыта брезентом: это ее одеяло.

- Однако пора уже и рации проснуться! - шутит Русаков.

Откинул в сторону брезент, нащупал в темноте телеграфный ключ. Выстукивает:

"С добрым утром, товарищи! Приступаю к работе..."

И вдруг - что такое: не получаются точки-тире. Впустую стучит ключом...

Рация бездействует.

Страшно подумать: вот-вот завяжется бой, а полк без радиосвязи!

Русаков тормошит помощника:

- Пробуй ты. У меня что-то руки дрожат...

Тот за ключ. Но рация по-прежнему молчит.

- Да что же с тобой случилось, молчальница!

Наконец понял Русаков: от авиабомбы это. Тряхнуло рацию взрывом.

- Чинить, скорее чинить!

Впопыхах чуть не включил ручной фонарик. Как раз на вспышку света посыпались бы бомбы.

Русаков накрылся с головой брезентом.

Втащил туда же, под брезент, помощника.

- Держи! - сунул ему фонарик. - Посвети!

А сам осторожно открыл рацию.

Перед глазами - пучки и переплетения тонких проволочек. В этой паутине тут и там поблескивают винтики... А повреждения не видать.

Снаружи голос:

- Радист!

- Кто там еще? - сердито отозвался Русаков. - Не мешайте!

Выглянул из-под брезента - видит: конный из штаба. С пакетом.

- Велено передать по радио. Срочно! - сказал конный, завернул лошадь и ускакал.

Вскрыл Русаков пакет, а в нем приказ батальонам и ротам. Полк вступает в бой.

И понял в эту грозную минуту радист: за успех полка в бою и за жизнь товарищей - он, только он в ответе!

Но как чинить рацию, если не видать повреждения?

И Русаков доверяется своим рукам. Шепчет: "Ведь вам привычно в аппарате - чистоту наводили, значит, - не заблудитесь. Так выручайте же, выручайте!"

И побежали пальцы по проводничкам - будто канатоходцы по своим канатам. С проволочки на проволочку, с проволочки на проволочку - все стремительнее, все быстрее...

Стоп! Провалился палец.

- Пф-фу-у... - с облегчением вздыхает Русаков. - Вот он, обрыв!

И - за щипчики.

Подцепил и выводит наружу обломившийся кончик провода.

А сам уже смеется и шутит:

- Шалишь, приятель, будешь работать!

И вот уже телеграфный ключ приятно пружинит под рукой. Ожила рация.

- Я - Сокол, я - Сокол... - выстукивает Русаков. - Передаю боевой приказ командира полка...

На этом я закончил рассказ.

Молчат мальчики. Лица сосредоточенные, лбы нахмуренные... Задумались.

- А страшно было там, - заговорил Саша. - Чинит он, чинит, а бой идет... а связь не получается... Так и побить нас могли! Сколько же полк воевал без рации?

- Знаю, - говорю, - Саша, одно: все произошло быстрее, чем я успел рассказать. Батальоны и роты приказ получили.

Только командир полка и заметил, что радиосигналы побежали в эфир несколько позже, чем следовало.