Сергей Утченко - Древний Рим. События. Люди. Идеи.

Действительно, Цицерон требует от своего rector rei publicae прежде всего определенных нравственных и гражданских достоинств, требует благоразумия, требует, чтобы в таком человеке разум торжествовал над низкими страстями, ибо, если это необходимо для каждого человека, то для правителя государства необходимо вдвойне. Помимо этого Цицерон требует от правителя мужества, осмотрительности, воздержанности и, наконец, трудолюбия, без которого правитель не может удовлетворять своему высокому положению и задачам.

Кроме того, собственно говоря, нигде не указывается, что rector должен быть всегда в единственном числе, наоборот, как правило должно иметь место соревнование нескольких лиц в целях большего приближения к идеалу. Если же слово rector и встречается в De re publica в единственном числе, то это объясняется тем каноном эллинистических трактатов, по которым материал должен быть расположен так: изложение самой дисциплины (τέχνη), а затем специальный раздел, посвященный мастеру (τεχνίτης). Так же строится и трактат Цицерона: сначала излагается сама дисциплина — πολιτικά, а затем идет раздел, специально посвященный πολιτικὸς. Поэтому государственный деятель Цицерона никак не «монарх» и даже не «президент», но просто выдающийся муж, идеальный гражданин. И, наконец, согласно высказываниям самого Цицерона, образ «ректора» дается и мыслится им самим лишь как некая норма, идеал. Таким образом, искать в цицероновом идеальном ἀνὴρ πολιτικός портретного сходства с кем–либо из римских деятелей, как то делают некоторые исследователи, нет никаких оснований. В лучшем случае он задуман как некий приукрашенный автопортрет.

Следует также отметить полную несостоятельность попыток вывести монархические тенденции Цицерона, как то делает В. Шур, из факта употребления и другого термина: princeps (иногда тоже в единственном числе). Во–первых, такое заключение неправомочно уже потому, что идеальный государственный деятель для Цицерона всегда (как отмечалось выше) rector, а не princeps, что, видимо, подчеркивалось самим Цицероном. Говоря о руководителе государства, о реформаторе, Цицерон сознательно употребляет точный термин (rector) и избегает слова princeps. Princeps, таким образом, не есть terminus technicus в государственно–правовом словаре Цицерона. Во–вторых, употребление слова princeps в единственном числе так же ничего не может доказать, кроме наличия определенных формальных приемов, как и употребление термина rector.

Но и понятие auctoritas, как указывал Р. Гейнце, всецело относится к республиканско–аристократическому кругу идей и представлений. Auctoritas — вполне может быть совмещена с res publica restituta, ибо auctoritas без внешних средств власти есть лишь покоящаяся на всеобщем признании действенная сила, прежде всего в морально–политическом плане. Ее политическое значение освящено традицией: это — προστάτης το δήμου Платона. Таким образом auctoritas principis тоже вполне закономерно и органически включается в общественный порядок республики.

Следовательно, ни термин rector, ни термин princeps не имеют никакого монархического привкуса и употребление их Цицероном вовсе не может рассматриваться как свидетельство монархических симпатий автора. Необходимо, однако, выяснить, какое место занимал rector в совершенном государственном устройстве и в чем состояли его роль и значение.

Цицерон в основном ставит своему идеальному государственному деятелю задачу, которую он постоянно рассматривал и как свою собственную: «я действовал во время консульства таким образом, что ничего не предпринимал без совета сената, ничего — без апробации римского народа, так что часто на рострах защищал курию, а в сенате — народ и соединил толпу с первейшими [людьми государства], всадническое сословие — с сенатом». Так и следует всегда поступать, но если складывается такое положение, что государственные институты, например тот же сенат, оказываются не на высоте, то руководство государственными делами может взять в свои руки civis optimus (т.е. частный гражданин, а не должностное лицо), который выступает в качестве «охранителя государства», в качестве его руководителя и правителя (rector et gubernator civitatis).

Кстати сказать, эта мысль Цицерона интересна тем, что она свидетельствует об определенной стадии разложения полисной идеологии. В подтексте данного рассуждения Цицерона сквозит если не убеждение, то хотя бы опасение по поводу того факта, что полисные институты (сенат, магистратуры, в частности, власть консулов) перестают выполнять свое назначение. Если Цицерон об этом прямо и не говорит, то, во всяком случае, он мог видеть это воочию на примере римской политической жизни в 50–е годы. Вот почему вместо должностного лица у него выступает частный гражданин, обладающий не магистратскими полномочиями, но реальным авторитетом и влиянием.