Сергей Утченко - Древний Рим. События. Люди. Идеи.

Лозунг concordia ordinum — в том или ином аспекте — звучит в речах Цицерона после его возвращения из изгнания, в годы «анархии», после смерти Цезаря и, наконец, в «Филиппиках», где он призывает всех «честных людей», все сословия объединиться против нового тирана — Антония.

Каков же в действительности реальный смысл этого лозунга, который Цицерон считал возможным провозглашать и отстаивать в самых различных политических ситуациях, в самой изменчивой политической обстановке?

Мы не будем выяснять такой интригующий, но мало уловимый момент, как внутренняя убежденность Цицерона в правоте этого лозунга, т.е. искренность его веры в возможность единения всех сословий. Это, в конце концов, момент второстепенный, хотя вся практическая сторона деятельности Цицерона, а также некоторые откровенные высказывания в его частных письмах едва ли могут оставить сомнения на этот счет. Важнее другое. Объективный смысл и политическая сила лозунга состояли в том, что он в условиях современной Цицерону римской действительности, в условиях напряженной борьбы политических группировок и их главарей, наконец, в условиях гражданской войны мог звучать, как лозунг «надпартийный», поднимающийся над «частными» интересами и распрями, во имя интересов «отечества» в целом. Конечно, и это достаточно известно, понятие отечества для Цицерона отождествлялось с понятием сенатской республики, и когда он скорбит о «гибели отечества», он имеет в виду гибель традиционного сенатского режима; но это отнюдь не снижало политической привлекательности лозунга в глазах его современников. Недаром в толпе, заполнившей улицы Рима после убийства Цезаря, раздавались призывы к свободе и часто называлось имя Цицерона. Он не принадлежал к заговорщикам и ничего не сделал для свержения тирана», но имя его в такой момент приобрело особое обаяние: оно было символом республики, а не той или иной «партии»; оно напоминало о благе и интересах «отечества» в целом.

Кроме того, когда мы говорим, что Цицерон был сторонником «сенатской республики» или «сенатского режима», то это не следует понимать в том смысле, что он выражал интересы выродившейся сенатской олигархии, которая занимала наиболее консервативные, реакционные позиции. В его понимании, «сенатская республика» — это тот строй, существовавший в «эпоху процветания», когда с руководящей ролью сената (и магистратов) разумно сочетались элементы «демократии» (т.е. было осуществлено смешанное государственное устройство). Недаром Цицерон все же считал нужным возразить своему брату Квинту, когда тот в диалоге «О законах» обрушивается на власть плебейских трибунов, как на наиболее типичный и вместе с тем, наиболее пагубный элемент демократического строя.

Таким образом, Цицерон выступает перед нами как выразитель умеренно–консервативных и «интеллигентных» кругов римского господствующего класса. Его пропагандистские лозунги concordia ordinum и consensus bonorum omnium имели достаточно четко выраженные политический смысл и направление. Учение же о наилучшем государственном устройстве (в той его части, где речь идет о смешении «простых форм») служило теоретическим обоснованием пропагандистских лозунгов, которые применялись Цицероном в его политической практике.

Вопрос о социальной природе того строя или «режима», который был установлен Августом, т.е. принципата, нами уже рассматривался, правда, довольно бегло и в общей форме. Сейчас мы хотели бы подойти к проблеме принципата с несколько иной стороны, а именно с точки зрения его идеологической подготовки и оформления. Для этого нам снова придется обратиться к трактату Цицерона «О государстве».

Нетрудно убедиться в том, что политическая фразеология, которой пользуются Цицерон (главным образом в названном трактате) и Август в перечне своих деяний (Res Gestae), в ряде деталей совпадает. Например, Цицерон нередко оперирует понятием auctoritas или термином princeps (иногда именно в единственном числе). В литературе также замечалось, что те качества и атрибуты, которыми Цицерон в трактате награждает первых римских царей, сконцентрированы затем в известном перечислении доблестей и нравственных достоинств на золотом щите, о котором упоминает Август, т.е. мужество (virtus), милосердие (clementia), справедливость (iustitia) и (pietas) благочестие. Очевидно, эти соответствия и послужили основанием для ряда новейших исследователей считать Цицерона сознательным сторонником и апологетом единовластия, идеологическим предшественником принципата.