Александр Торопцев - Двенадцать подвигов России

Умирать никому не хочется. Но человеку, отдавшему свои лучшие годы любимому делу, приятно знать, уходя из жизни, что дело его живет и жить будет.

Голод наступал в ноябре, декабре, январе. И наступала стужа. Они будто сговорились. Они будто бы не понимали, как и фашисты, что народ, выдержавший натиск холода и голода, фашистов и других бед в ноябре — декабре 1941 года, выдержит и в январе 1942 года. Несмотря ни на что!

Сотрудников Института осталось совсем мало. 11 человек. И директор института И. Г. Эйхфельд. Они ежедневно приходили на работу и охраняли семена зерновых. Передвигались медленно. Голодные люди охраняли хлеб. Это — серьезная проверка каждого человека. Это, если хотите, суровая пытка. Они выдержали эту страшную пытку.

Сразу же после войны английский журнал «Природа» напечатал статью Дарлингтона, сообщившего соотечественникам о том, что советские учёные съели коллекцию Н. И. Вавилова! Эта статья явилась началом грубой лжи о Ленинграде и ленинградцах времен Великой Отечественной войны.

Ложь была настолько хамской, что многие порядочные американцы, и англичане, и специалисты других стран Запада не могли оставаться в стороне, хотя каждое доброе слово о Советском Союзе, о Победе советского народа в Великой Отечественной войне могло в годы «холодной войны» навредить на Западе любому автору. Но порядочность и исходящая изнутри, из душевной глубины справедливость не покупаются и не продаются. Люди, воочию видевшие страдания советского народа в огненные 1941–1945 годы, не могли молчать, читая наглое вранье своих коллег, продавшихся «желтому дьяволу». В книге Д. В. Павлова «Ленинград в блокаде. 1941» приведена цитата из статьи американского журналиста Гаррисона Солсбери, в годы войны работавшего в Советском Союзе: «Это была величайшая и самая длительная осада, какую когда-либо переживал современный город. Это был период тяжелейших испытаний, страданий и героизма, доходивших до высот трагизма и мужества, почти недоступного нашему пониманию» (газета «Нью-Йорк таймс бук ревью», май 1962 года, в книге на стр. 156).

Это была война!

Сейчас войны нет. Но есть осада, которую выдерживают российские ученые и инженеры в своих лабораториях, кабинетах уже пятнадцать лет. И, я уверен, что подвиг этих людей, не продавшихся «желтому дьяволу» во времена перестройки и реформ, будет вызывать у всех порядочных людей планеты точно такие же чувства восторга и белой зависти, какие испытывают земляне, узнавая правду о Великой Отечественной войне, о гражданах СССР.

В 1711 году в селе Денисовке Холмогорского уезда Архангельской губернии в зажиточной семье Василия Ломоносова родился сын Михаил. Мать будущего поэта и ученого умерла рано. Отец был женат еще дважды. Вторая мачеха, «злая и завистливая», не любила Мишу, радовалась, когда тот вместе с отцом уходил в море на рыбный промысел.

Читать Михаил научился рано, от матушки — дочери дьякона. Позже он познакомился с поморами-старообрядцами. Они поддерживали тягу к чтению у любознательного юноши. Михаил раздобыл псалтирь, учебники грамматики и арифметики, самостоятельно их изучил и затосковал, чувствуя в себе громадное, не отпускающее желание познавать тайны мироздания.

Вырваться из Поморья в Москву двадцатилетнему человеку было не просто. Некоторые исследователи считают, что отец знал об уходе сына и отпустил его на короткое время, а один местный крестьянин «даже поручился во взносе за него податей».

Михаил Ломоносов добрался до Москвы, пришёл на рыбный рынок, первую ночь провёл в заброшенных санях, укрывшись кое-каким хламом. Утром пошел в «Спасские школы», то есть в Славяно-греко-латинскую академию, постучал в дверь.

— Кто там? — услышал он ленивый голос.

— Сын священника, — ответил путник заученную по совету добрых людей фразу.

Согласно указам Петра, дети священников принимались в «Спасские школы» безоговорочно. Мать Михаила принадлежала к духовному званию, сам он некоторое время служил псаломщиком в сельской церкви, знал церковно-славянский язык, был глубоко верующим человеком. Ему поверили.

Получал он 3 копейки в день. На хлеб тратил полкопейки, на квас столько же, на остальные деньги покупал книги. Учился взахлеб. Его ум и тягу к знаниям быстро заметили. Ломоносов, прилежный ученик, но дерзкий, непокладистый человек, пугал своей мощью педагогов.

Как только появилась возможность, от Ломоносова избавились, послали его в Киев, который считался центром учености. Михаилу было там тесновато. Независимая его натура пугала педагогов. Ломоносова отправили в Москву, где он продолжил учебу, подумывая о принятии духовного сана. Учеба в «Спасских школах» дала ему многое. Он изучил латинский язык, познакомился с современной наукой и почувствовал, что ему вряд ли удастся в России реализоваться как ученому. Выход был один — стать священнослужителем.