Олег Росов - «Герої» наизнанку

С.Бандере пришлось давать объяснения перед представителями оккупационной администрации. Уже в августе 1941 г. куратор Бандеры полковник Абвера Э. Штольце объявил о прекращении всякой поддержки ОУН(б) со стороны военной разведки, а самого Бандеру обвинили в присвоении и растрате крупной суммы денег, выделенной Абвером на подрывную работу против СССР.

Однако бандеровцы на этом не успокоились. Вспомнив недавнее террористическое прошлое, они организовали серию терактов против своих политических противников из другого крыла ОУН, руководимого А. Мельником. Особенно громкими стали убийства 30 августа 1941 г. в Житомире двух крупных функционеров мельниковцев А. Сциборского и О.Сеника. После чего терпение у руководства Главного управления имперской безопасности (РСХА) лопнуло. Одно дело, когда бандеровцы с молчаливого согласия (а то и по приказу) оккупационных властей убивают евреев и поляков, и совсем другое, когда прямо на улице организуют теракт. По сути, полиции безопасности нанесли чувствительную пощечину (не могут справиться с бандитизмом), более того, среди убитых оказались функционеры, активно сотрудничающие с РСХА. Убийства секретных сотрудников прощать никто не собирался.

13 сентября 1941 г. шеф РСХА Р. Гейдрих отдал приказ об аресте высших функционеров ОУН(б), а также прочих бандеровцев, причастных к политическим убийствам мельниковцев, о закрытии бюро и конторы движения Бандеры и начале следствия по убийствам в Житомире. Акцентируем внимание еще раз — арестовали не за «провозглашение независимости» и не за антинемецкую агитацию, а за уголовщину. Брак между бандеровцами и нацистами дал серьезную трещину.

Было арестовано несколько сотен функционеров ОУН(б), украинские историки исходя из оуновских списков, при этом указывают, что на октябрь 1942 г. заключению подверглось около 1500 человек, которых впоследствии отправили в концлагеря. С одной стороны, это дает повод современным апологетам бандеровщины представлять своих духовных предков пострадавшими от борьбы с нацизмом. С другой стороны, в немецких лагерях существовал разный режим, равно как и «блатные» должности. По крайней мере, по сравнению с функционерами европейского движения Сопротивления, не говоря уже о советских подпольщиках (их просто вешали и расстреливали), бандеровцы содержались в достаточно комфортных условиях. Отдельные блоки (для высших функционеров даже привилегированные камеры) «Целленбау» на территории концлагеря Захсенхаузен, отсутствие тяжелого физического труда, отдельные палаты в лагерном госпитале, возможность получения посылок и писем — эти факты говорят само за себя.

Понятное дело, что после такого распоряжения ОУН(б) оставалась в сфере особого внимания полиции безопасности на оккупированных территориях. Бандеровские же организации перешли в т. н. «подполье».

Кавычки здесь поставлены не случайно, поскольку многие члены ОУН(б) оставались на свободе, даже успели сделать карьеру в местных органах оккупационной администрации, полицейских частях и подразделениях и шуцманншафт-батальонах. В частности, нынешний «Герой Украины» Р.Шухевич, будучи гауптманом абвера стал одним из командиров 201-шуцманншафт-батальона в системе «СС унд полицай», к которой относился его батальон, и участвовал в карательных операциях против советских партизан в Белоруссии. Никто его, как и многих других функционеров, не арестовывал и не проверял на благонадежность. Не был арестован и один из высших функционеров ОУН(б) Н. Лебедь, также особо не скрывавшийся, что объясняется, по-видимому, его связями в гестапо. Хотя его жена была арестована, видимо, с целью контроля за агентом.

Однако даже после таких арестов оставшееся на свободе бандеровское руководство не предприняло никаких активных действий против оккупантов. В частности, в решении конференции ОУН, проведенной в октябре 1941 года в Львове под руководством Лебедя, было указано, что с немцами в конфликт не вступать, антинемецкой пропаганды не вести, а ограничиться пропагандой идеей «независимой Украины», желательно, через легальные структуры. Сходной линии поведения даже после ареста (sic!) придерживался и сам Бандера. При этом часть кадров перевели в «подполье», которое, по сути, свелось к смене старых и назначению новых псевдонимов и мест проживания.

В общем, такая «просветительская» работа продолжалась на протяжении всего 1942 г. В частности, украинский историк В.И. Сергийчук подобрал целую коллекцию трофейных документов Полиции безопасности и СД на оккупированной территории из Центрального государственного архива общественных организаций (ЦГАОО) Украины, в качестве доказательства антинемецкой «борьбы» ОУН. Однако анализ этих документов показывает, что дальше разговоров и распространения листовок о «независимой Украине» в течение всего 1942 г. дело не шло. Никакой другой деятельности против оккупантов в специально подобранных симпатизирующим ОУН историком документах не прослеживается. Более того, украинские исследователи откровенно утверждают, что «… в отличие от коммунистов, националисты не вели диверсионно-террористической работы против немецких оккупантов…».