Виктор Кузнецов - НКВД против гестапо

После сентября 1941 г. Робинсон получал сообщения с помощью передатчика Макарова согласно договоренности между Робинсоном и Треппером при их личной встрече. В то время оба использовали одни и те же линии связи для передачи информации в Москву до тех пор, пока у Робинсона не появилась собственная рация. Группа Робинсона не приняла своевременных мер для установления радиосвязи с Центром. У нее имелись технические средства и шифры, но не было своего радиста. Робинсону так и не удалось использовать свою радиоаппаратуру.

Информацию, поступавшую от Робинсона и других агентов, получало бюро советского военного атташе в Париже, чтобы переправить ее далее, в Центр. Благодаря своей связи с атташе Робинсон передавал некоторые доклады, предназначенные для Москвы, некоему посреднику, а тот доставлял их военному атташе при правительстве Виши.

Выданный Треппером Робинсон был арестован немцами. Он сообщил им адрес своей гостиницы. Номер, занимаемый Робинсоном, подвергся тщательному обыску. Помимо обнаруженных бумаг немцы наткнулись на ряд агентских сообщений, сложенных в портфель, спрятанный под половицами. В бумагах были найдены его личные документы, донесения, указания по шифрованию и сообщения, как составленные им самим, так и предназначавшиеся для него. Оригиналы этих материалов в руки американцев, захвативших архивы зондеркоманды, так и не попали. Очевидно, они были направлены в РСХА и стали добычей советских войск вместе с массой гестаповских документов, которые были переданы после окончания войны в Восточный Берлин.

Группа абвера III Р во Франции направила копии «Робинсоновских бумаг» своим коллегам в Бельгию. Эти фотокопии в результате боевых действий британских войск в Бельгии были ими захвачены. Затем эти документы при изучении их в английском Главном управлении контрразведки и американском Управлении стратегических служб, занимавшемся контрразведкой, были ошибочно закаталогизированы или положены не туда, куда следует, и считались утраченными до 1947 г., когда англичане их обнаружили и частично перевели.

В 1966 г. англичане так писали об этой находке: «В бумагах Робинсона не было прямых доказательств существования агентов, работавших на него в Великобритании. Однако они свидетельствуют о том, что в 1930-е годы Генри Робинсон играл важную роль в осуществлении планов русской разведки в отношении Великобритании. Ряд моментов в них и до сего времени представляют интерес для исследователей, живущих по обеим сторонам Атлантического океана…»

При пересылке «Робинсоновских бумаг» бельгийской зондеркоманде парижское отделение абвера в сопроводительном письме от 19 января 1943 г. указывало, что советский агент, известный под псевдонимом «Гарри», после ареста последнего сотрудниками РСХА был отправлен в Берлин, поскольку «его разыскивали в рейхе начиная с 1930 г. и его контакты в партийных и политических кругах прослеживались вплоть до высших кругов рейха».

«… Он был чрезвычайно важной личностью, которая играла весьма активную роль уже в период оккупации Рурской области. К началу германско-советской войны, он, согласно его собственным показаниям, занимался разведкой в военных целях. Проявил себя умным и находчивым, что подтверждается Треппером, и установил превосходные отношения с голлистскими кругами. После того, как он вернется в Париж, его необходимо об этом обстоятельно допросить».

В «Робинсоновских бумагах» упоминаются имена значительного числа лиц, личности многих из которых так и не были окончательно установлены. Расшифрованы лишь отдельные псевдонимы. К примеру, «Сисси» — это Рашель Дюбендорфер, советский агент, действовавшая в Швейцарии во время Второй мировой войны против Германии.

В 1961 г. французской контрразведке стало известно, что Робинсон был сотрудником известного советского агента Кима Филби, который в 1960-х гг. внезапно исчез в Англии и затем появился в Советском Союзе.

Как уже говорилось, в 1942 году немцы решили начать «радиоигры» с Москвой с территории Бельгии и Франции. После этого решения зондеркоманда Паннвица установила две радиостанции в предместьях Парижа. Использовались передатчики немецкой охранной полиции («Шупо»). Когда советский Центр потерял связь с Треппером, у него возникло подозрение относительно «Большого Шефа». Постоянно испытывавший трудности с обеспечением радиосвязи, Треппер неожиданно наладил ее. Во время «радиоигры» московский Центр ни разу не выражал своих сомнений насчет его лояльности. А между тем его руководство не могло не обратить внимание на то, с каким трудом поступали донесения от Треппера начиная с осени 1941 г. и с какой легкостью они стали приходить после 25 декабря 1942 г.