Сергей Утченко - Древний Рим

Но вот народ стал расходиться: скоро начнутся представления. Этими зрелищами легче всего отвлекать народ от опасных мыслей. Императоры это знают и поэтому всячески поощряют зрелища. Но не будем громко говорить об этом, ведь везде шныряют тайные соглядатаи. Нередко бывает так: зайдёт человек в таверну, выпьет лишнее, подсядет к нему какой — нибудь молодец, начнёт разговор о дороговизне, неурожаях, несправедливости в суде: слово за слово — начнёт рассказывать о тайных предсказаниях, пророчащих великие беды, начнёт и самого императора осуждать. Простофиля развесит уши и поддакивает, а собеседник — то его, оказывается, переодетый солдат; мигнёт страже — и пропал человек. Не помогут тут ему ни уверения в своей невиновности, ни клятвы Геркулесом или священным именем императора. Потому — то большинство и предпочитает говорить о цирке и о театре.

Теперь у нас амфитеатр, театр и цирк устроены по столичному образцу. И сегодня ты увидишь знаменитого римского наездника Диокла, который уже 13–летним мальчиком одерживал победы, правя четвёркой лошадей. Теперь ему 25 лет, и он насчитывает уже свыше 400 побед на состязаниях. Увидишь ты также танцовщика Париса, любимца императора Люция Вера, и 30 пар отборнейших гладиаторов.

Все уже давно с нетерпением ждут сегодняшних игр, и, наверное, о них будет запись в погодной городской хронике. Надо поспешить получить свинцовый жетончик — тессеру — на вход в цирк, а кстати взять такие же тессеры на право получения хлеба, вина и масла из городских амбаров. Ты тоже имеешь на всё это право, так как приписан к гражданам этого города.

Цирк у нас каменный. Скамьи идут по кругу. Внизу, у арены, места наиболее почётных лиц. Крыши нет; иногда над помещением раскрывается род шатра из алой материи, что даёт удивительное освещение. Для прохлады бьют душистые фонтаны.

Сегодня в беге колесниц будет восемь заездов, по четыре колесницы, запряжённые четвернёй, а потом Диокл будет править сразу восьмёркой лошадей. В нашем городе, как и повсюду в империи, зрители делятся на четыре цирковые партии: красные, белые, зелёные и голубые. И колесницы, и наездники появляются в цветах своей партии. Они делают восемь кругов по арене, огибая каменную мету; побеждает тот, кто первый пришёл к черте. Победитель получает огромные деньги; его приверженцы ликуют; проигравшие вопят и бранятся. Тут стираются все различия: подростки, старики, женщины, император в Риме и последний бедняк в нашем городе одинаково увлечены состязаниями, одинаково горячо прославляют наездника своей партии. Наиболее знаменитых воспевают поэты; им и их лучшим лошадям ставят статуи. Ведь всем известно, что когда — то император Калигула, страстно увлекавшийся бегами, хотел сделать консулом знаменитого коня Инцитата. Он даже запрещал говорить громко вблизи его конюшни, чтобы не волновать лошадь перед бегами. А сколько богатой молодёжи разорилось на бегах, сколько пытается выиграть, обращаясь к колдовству. В перерывах между заездами ты увидишь также ловких наездников, которые покажут своё искусство в верховой езде, будут скакать стоя, перепрыгивать с лошади на лошадь, прыгать через четвёрку лошадей.

Не меньше волнуются зрители в амфитеатре при боях гладиаторов. Одни сочувствуют тяжеловооружённым фракийцам, другие — ретиариям, которые сражаются только с сетью и трезубцем. Конечно, у нас не то, что в Риме. Колизей вмещает более 50 тысяч зрителей, а на арене выступают иногда до 200 пар. Я был один раз в Риме на бое гладиаторов. Какое это зрелище, когда они перед началом боя проходят по арене, сверкая дорогим вооружением, и приветствуют императора словами: «Будь здоров, император, идущие на смерть приветствуют тебя!» Но и у нас есть хорошие гладиаторы. Начальники гладиаторских школ скупают сильных рабов и военнопленных, им отдают преступников, осуждённых служить по нескольку лет гладиаторами, да и свободные бедняки, отчаявшись найти иной заработок, нередко продаются им. Зато и наживаются же начальники школ, сдавая своих бойцов магистратам, устраивающим игры! А удачливые бойцы, которым хозяин тут же, на арене, передаёт сосуд с золотыми монетами, за несколько лет богатеют, уходят в отставку, сами заводят школу или даже покупают имение и заставляют забывать, каким позорным ремеслом нажито их состояние. Многие надеются на этот удачный исход, многих привлекает самая борьба и опасность. Ведь даже знатная молодёжь втягивается иногда в это дело. Но сколько профессиональных бойцов гибнет, не дождавшись удачи! Ведь раненых без жалости добивают. И жизнь гладиатрров очень тяжела: за малейшую провинность — розги, пытки; они всегда под стражей, взаперти; их хозяева боятся, как бы не подняли мятеж эти сильные, отчаянные люди, как когда — то при Спартаке. И бежать им нет никакой возможности. Когда мёртвых бойцов уносят с арены, раб испытывает их раскалённым железом, чтобы, притворившись убитыми, они не пытались бежать.