Петр Губанов - Путь в Колу

О себе Елизар больше не думал. Пока жив, он не собирался сдаваться...

"Если прикончить часового и незаметно добраться до порохового погреба, то можно взорвать весь корабль, - размышлял Жохов. - Но как это совершить?"

Часовые возле двери карцера, где сидел Елизар, менялись несколько раз в течение суток. По просьбе пленного они выводили его на палубу. Этим и решил воспользоваться Жохов.

Поздно ночью, когда, казалось, все на корабле спят, Елизар постучал в дверь, прося вывести из карцера. Помедлив, часовой выпустил пленного из душного ахтерпика и повел на жилую палубу. Жохов не стал медлить. Он схватил конвоира за горло и не дал ему ни крикнуть, ни позвать на помощь. Повалив свея, он придавил ему коленом грудь. Оставлять часового в живых было нельзя. И Жохов проткнул его насквозь его собственной саблей.

Освещенный огарком горящей свечи, слабо виден был коридор жилой палубы, через который, как казалось Елизару Жохову, можно было попасть в тамбур перед входом в пороховой погреб, называвшийся крюйт-камерой. Жохов, легко ступая, двинулся к носу корабля. Елизар добрался до места, где была прикреплена к переборке горящая свеча, и остановился. Нужно было осмотреться и выбрать верное направление: куда идти?

Неожиданно наверху раздались голоса. Потом открылась дверь каюты напротив, и оттуда высунулась в коридор чья-то взлохмаченная голова. Увидев пленного русского кормчего, свей удивленно ойкнул, потом громко закричал и захлопнул дверь каюты.

Жохов бросился наугад вперед, в надежде, что успеет добраться до крюйт-камеры.

В конце коридора на него кинулись. В полумраке началась борьба. Кто-то выстрелил. Пуля попала в висок Елизару. Он разом обмяк и медленно свалился на палубу.

Позвали на место схватки судового лекаря. Он осмотрел русского и коротко произнес:

- Он мертв.

Подкомит Эрик Багге, стоявший на вахте, разбудил капитана и доложил ему о случившемся.

- Этот русский кормчий привел бы "Корону" в Кольскую бухту, - с досадой сказал Лаппмарк.

Поразбойничавший в Немецком море свейский корабль вступил в просторы Ледовитого океана и несся под всеми парусами, ведя на буксире захваченное русское судно. Навстречу ему плыли низко висящие серые тучи. Сверху сыпал дождь пополам со снегом. На верхней палубе фрегата было холодно, вахтенные матросы прятали лица в воротники меховых курток.

Мачты корабля, ванты и шкаторины парусов быстро обледенели. Нос трехмачтовика казался огромной оплывшей свечой.

На десятые сутки плавания выглянуло среди низких облаков негреющее солнце. Справа по курсу показалась огромная бухта, закрытая с трех сторон скалистыми берегами.

"Корона", ведя на буксире русское судно, вошла в Королевскую гавань.

13

Из всей лесной и тундровой Лапландии лопины-оленеводы пригнали свои стада на зимние стойбища. Накануне долгой зимы, когда лапландцы живут оседлой жизнью, начались в стойбищах оленеводов осенние праздники и свадьбы.

Савва Лажиев с оленьим обозом остановился возле большой зимней вежи с деревянной дверью и бревенчатыми стенами. Вместе с тремя податными его позвали как гостя внутрь жарко натопленной лапландской избы.

Хозяин, совсем еще не старый лопин, встретил гостей приветливо, усадил их рядом с собой и принялся расспрашивать, откуда и с какой-такой стороны приехали они к нему. Он был весь какой-то взъерошенный, радостный, хотя старательно скрывал свои чувства от приехавших к нему посторонних людей. Маленькие карие глаза лопина светились добродушием и лукавством. Все его домашние - жена, старшая дочь и старушка мать - тоже были полны каким-то ожиданием.

Савва отметил себе, с какой легкостью расставались лопины с назначенным количеством лисьих и оленьих шкур, которые полагалось брать с дыма. Большинство лопинов даже толком не знали, сколько оленей у них в стаде. У многих оленеводов число животных переваливало за тысячу голов, и сосчитать их всех было не так-то просто.

Заметив, что в семье лопина готовились к чему-то необычному, Савва решил, что разговор о податях можно отложить и до завтра, коли хозяин первым не намерен начать об этом беседу.

Неожиданно Савва услыхал за дверью вежи шум множества подъехавших лапландских кереж и голоса людей. Потом снаружи осторожно постучали.

- Кто это там по вечерам бродит и добрых людей беспокоит? - с притворным безразличием произнес хозяин вежи.

- Хосподи Иисусе, помилуй нас, - раздалось за дверью.

Хозяин степенно поднялся, открыл дверь и сказал: