Андрей Васильченко - Миф о вечной империи и Третий рейх

Протестуя против всего, что было связано со словом «буржуазия», Мёллер невольно позиционировал себя как представитель поколения, которому были чужды пафосное фразерство о могуществе прогресса и поверхностный позитивистский оптимизм. Но вместе с тем он не мог отрицать, что объединение Германии не было бы возможно без технических достижений.

Работа о французском театре была небольшой брошюрой, точная дата написания которой до сих пор не известна. Она вышла в одном из томов серии «Театр», издаваемой Карлом Хагеманом. Как уже следует из названия, эта книжка обращалась к истории французского театра. Мёллер прослеживал ее, начиная с XIV века до эпохи Бомарше. В те дни Мёллер не скрывал своей антипатии к Франции. Эта страна была для него самой сутью «запада», отрицательное отношению к которому он позаимствовал у Достоевского. Сам французский театр для Мёллера был порождением низменных потребностей, а именно стремления к сенсации. Нелепость французского театра он объяснял национальным складом самих французов. Говоря о Расине как типичном представителе этого направления, Мёллер употреблял следующие фразы: «дешевое кокетство», «жалкая сентиментальность», «женоподобно», «свойственная скудость», «дешевый триумф». Комментарии, как говорится, излишни.

Итак мы рассмотрели наиболее значимые ранние работы Артура Мёллера. Их характер менялся: это были и фельетоны, и дидактическая литература, и культурно-исторические работы. Можно ли на основании этого назвать Артура Мёллера фельетонистом, историком культуры и искусствоведом? Только первая из трех характеристик не вызывает никаких возражений. Но фельетоны — это не та сфера деятельности, которая прославила Мёллера. Мне он видится тем типом литератора, который движется по размытой границе, которая пролегает между искусством и наукой. Я обратил внимание на этот не самый важный аспект, так как после войны Артура Мёллера сложно было однозначно отнести как к разряду писателей, так и к разряду политиков. Он продолжал балансировать между различными сферами, идя по линии, видимой только ему.

«То, что сегодня по всем переулкам дует революционный ветер, что левый либерализм не только исполнен трусливым страхом, но и в духовном плане поставлен на колени, что упрямое мышление немецкой бюрократии пропитано новыми идеями, что начинается определенно настойчивое мышление немецкой бюрократии, что официальная политика, как равно и чопорные газеты, претендующие на широкий круг читателей, оказались отвергнутыми, — все это заслуга духовной жизни и интеллектуальной воли, которые даже не мыслимы без упоминания вышеназванных трех организаций». Эти слова были написаны в августе 1932 года Эдгаром Юлиусом Юнгом. Под «вышеназванными тремя организациями» он подразумевал «Союз немецких студентов», «Июньский клуб» и «Немецкий союз защиты пограничных и зарубежных немцев».

Что общее Эдгар Юнг увидел в этих различных на первый взгляд объединениях, которые не теряя своей самостоятельности, тем не менее были подведены под общий знаменатель? Так как речь шла не о партии, не о жестко структурированном союзе, мы вряд ли сможем увидеть общность в программных установках и организационных формах. Однако, если бы смогли заглянуть в Берлин по адресу Моцштрассе, 22, то обнаружили бы, что это здание использовалось в качестве резиденции всех этих трех организаций. Однако вряд ли было бы справедливо, если бы мы сконцентрировали внимание на этом локальном центре. Можно было бы подробно изучать народно-консервативную работу, которая велась кружком, сложившимся вокруг Артура Мёллера ван ден Брука. Но в данной книге мы изберем другой путь.

Во вступлении к третьему изданию «Призыва Юнга» Макс Хильдеберт Бём предлагал историю каждого движения, сгруппировавшегося вокруг Мёллера («Кружок солидаристов», «Июньский клуб», «Политический колледж» и т. д.), описывать в целом как историю «Ринг-движения», «Движения кольца». Мысль собрать всех национально мыслящих немцев под символом кольца принадлежала Генриху фон Гляйхену-Русвурму. По образцу английских джентри он предпринял попытку сформировать элитную организацию будущих лидеров Германии. Кольцо было выбрано в качестве символа этого союза, так как оно означало сохранение спокойствия в сложных условиях. Кольцо должно было символизировать общее, объединяющее начало, которое предполагало существование различных независимых сегментов. На практике это должно было выразиться в многочисленных контактах между собой людей, собравшихся под знаком кольца. В Ринг-движении должны были оказаться наиболее значимые люди, проявившие себя в самых различных сферах: политике, экономике, общественной жизни, науке, искусстве, журналистике. В итоге подобное строение движения гарантировало, что в нем не могли бы взять верх ни отдельные политические программы, ни отдельные личности, ни отдельные партийные или общественные структуры. Кольцо могло существовать только при условии взаимосогласия и сотрудничества различных «сегментов».