Владлен Логинов - Владимир Ленин. Выбор пути - Биография.

Как бы компенсируя полицейский клоповник и постоянное нервное напряжение последних месяцев, судьба на сей раз, как говорится, улыбнулась и сделала подарок. Он знал, что за границу уезжает надолго, что неизвестно, когда придется свидеться… Но ровный гул машины в трюме, мягкое шлепанье колес по воде вносили в душу умиротворение и покой. Потому и запомнилось это путешествие на долгие годы.

«Хорошо бы летом на Волгу! Как мы великолепно прокатились с тобой и Анютой весной 1900 года!» — это он пишет из Лондона матери в Самару в 1902-м. «Шлю большой привет из Неаполя. Доехал сюда пароходом из Марселя: дешево и приятно. Ехал как по Волге» — это матери в подмосковное Михнево из Италии в 1910-м. «Здесь так оторванным себя чувствуешь, что подобные рассказы о впечатлениях и наблюдениях «с Волги» (соскучился я по Волге!) — бальзам настоящий» — это из Парижа в Саратов Марку Елизарову в 1911 году… 27

Впрочем, когда на верхней палубе они с сестрой оставались одни, были и разговоры сугубо деловые. «Я указывала ему, — пишет Анна Ильинична, — как и Шестернин и другие практические работники, что нам нельзя порывать связи с «Рабочим делом», потому что лишь оно одно дает нам популярную литературу, печатает наши корреспонденции, исполняет заказы… От группы же «Освобождение труда» нет ни шерсти, ни молока, даже на письма ответа не дождаться. Владимир Ильич говорил, что, конечно, они люди старые, больные, чтобы выполнять практическую работу, в этом молодые должны помогать им, но не обособляясь в особую группу, а признавая целиком их вполне правильное и выдержанное теоретическое руководство» 28 .

В Уфе сразу началась нескончаемая толчея. Все время были какие-то собрания, встречи. Кто-то приходил, уходил. На собраниях, как пишет Цюрупа, «были споры и даже горячие бои». Но буквально все разговоры Ульянов поворачивал к одному — помощь будущей газете: денежными сборами, корреспонденциями, организацией транспорта. Из Бирска приезжал Павел Савинов, сосланный по делу «Союза борьбы». Из Нижнего Новгорода — Пискуновы, из Самары — Румянцев. И с ними разговор о том же — адреса, шифры, явки, пароли. Ради этого Владимир Ильич едет и на станцию Раевка Белебеевского уезда, где в кумысолечебнице Тукаева встречается с братьями Носковыми — Владимиром и Василием из Ярославля. С ними — разговор об организации транспорта будущей газеты через Смоленск 29 .

Была встреча и с председателем губернской земской управы князем Вячеславом Александровичем Кугушевым, сочувствовавшим социал-демократам и пригревавшим в управе ссыльных статистиков. С его родственником князем Егором Егоровичем Кугушевым, студентом-«технологом», Ульянов познакомился в Питере еще в 1894 году. Связь поддерживалась и в последующие годы, когда Егора Егоровича сослали в Вятскую губернию 30 . Так что встреча с Вячеславом Александровичем была, видимо, не случайной.

«Визит Владимира Ильича в губернскую земскую управу, — записал Вячеслав Александрович, — и беседа в моем кабинете… Темы беседы: положение крестьянства в губернии; настроения среди городской интеллигенции и рабочих; крохоборческий характер земской работы… От т.т. ссыльных, обильно представленных в земской управе, узнал, что Владимир Ильич вел с ними деловые беседы, подготовляя связи и устанавливая способы сношения и конспиративные приемы переписки и пересылки литературы» 31 .

Беседа с князем Кугушевым была, безусловно, интересной и полезной. Но истинное удовольствие Ульянов получил от знакомства с рабочим железнодорожных мастерских Иваном Якутовым. Своим стремлением самому «дойти до всего» он напоминал лучших питерских рабочих-передовиков и вызывал чисто человеческую симпатию своей открытостью, общительностью и добротой. На революционную работу он смотрел не как на тяжкий крест, а как на доброе и нужное людям дело.

«Он был большой конспиратор, — вспоминала Крупская, — пуще всего ненавидел крик, хвастовство, большие слова. Надо делать все основательно, без шума, но прочно». Даже к неизбежным репрессиям он относился спокойно, без надрыва. «Он рассказывал, — пишет Надежда Константиновна, — что его жена Наташа тоже ему сочувствует, и им никакая ссылка не страшна, он нигде не пропадет, руки везде его прокормят» 32 .

В Уфе, как пишет Крупская, стояла в эти дни «отвратительная духотища», и через три дня Мария Александровна и Анна Ильинична уехали. Надежда Константиновна писала потом, что «все думала, как поговорю с Анютой и о том и о другом. Хотелось поговорить о многом. Но когда они приехали, я чего-то совсем растерялась и растеряла все мысли, а тут еще эти посторонние гости. На поверку вышло, что я ни разу как следует не поговорила…» 33