Андрей Зорин - Чувственная европеизация русского дворянства ХIХ века. Лекции.

В первом философическом "Письме" Чаадаева содержался целый ряд в высшей степени странных утверждений. Так, например, Чаадаев писал, что у России вообще нет истории. И еще более странным образом он настаивал на том, что Западная Европа даже после появления протестантизма и раскола на католичество и протестантизм, Французской революции, ни то, ни другое, ни реформацию, ни революцию он вообще не упомянул в своем "Письме", является примером абсолютно неразрывного духовного единства, основанного на католической церкви.

Невзирая на все эти противоречия и публика, и власти отнеслись, и общество русское, и русская политическая власть отнеслась ко всему, что он написал, с чрезвычайной серьезностью. Поскольку он был первым человеком, который подверг сомнению именно в это время ставшую господствующей, официальной доктрину православие, самодержавие и народности, выдвинутую министром просвещения Сергеем Уваровым. И согласно которой, суть русской народности состояла именно в вере в догмы и в положение господствующей церкви и существующего политического порядка, институции которой, согласно сторонникам этой идеологии, сохранили Россию на фоне загнивающего и разлагающегося Запада.

Журнал, в котором было опубликовано чаадаевское "Письмо", "Телескоп" был закрыт, его редактор отправлен в ссылку, сам Чаадаев был официально объявлен сумасшедшим, и ему было запрещено публиковаться. Тем не менее, появление этого "Письма" вызвало целый взрыв национальной самооценки и национальной рефлексии. Отклики на "Письмо" Чаадаева определили те главные течения, которые стали господствовать в русской политической мысли. Прежде всего, вот раскол на западников и славянофилов, о котором я уже говорил.

Западники рассматривали петровские реформы как незаконченный проект. С их точки зрения, ассимиляция западных обычаев и культурных норма образованной элиты должна была только стать первым шагом на пути к усвоению западных политических институтов, прежде всего, парламентской демократии и равенства перед законом, правовой системой и свободной прессы. Только завершив процесс вестернизации, Россия, с их точки зрения сможет, наконец, соревноваться со своими европейскими соседями не только в военной, но и в экономической, политической, культурной сфере.

С другой стороны, славянофилы верили в особый путь России, основанном на допетровском наследии, уникальной духовности и общинной религиозности, которая получила название "соборность". Согласно славянофильской доктрине, Россия должна была отвергнуть ненужную, наносную вертернизацию и вернуться к своим подлинным крестьянским и православным корням.

Таким образом, весь спектр идеологических позиций по отношению к миссии и положению России, и ее соотношение с Западом определялся ответами на два вопроса. Сторонники любой из идеологий, существовавших тогда, должны были ответить на два вопроса, прежде всего, можно ли Россию вообще сравнивать с Западом, или она обладает своим уникальным путем; и, во-вторых, насколько традиции и обычаи России превосходят современное западное обучение или наоборот им уступают? По ответам, как понятно, если есть два вопроса, на которые нужно ответить, каждый из которых двумя способами, получаем четыре варианта ответов, которые будут отражены вот в таблице. Таблицу, пожалуйста, можно? Покажите, пожалуйста, таблицу?

Всем видно? Значит, так. Я подойду. Вот, если Россия идет по тому же пути, что и Запад, но она лучше, чем Запад, да, -- это позиция доктрины официальной. Запад деградирует, а мы стоим и правильно развиваемся благодаря вот нашей официальной идеологии.

Другой момент, Россия идет по тому же пути, что и Запад, но отстает от Запада -- это идеология западничества, нам надо их догнать и сравниться с ними.

Или вариант, что у России совершено особый путь, а сравнивать его с Западом нечего, и она лучше. -- Это славянофильская позиция. У нас свой особый путь.

Или -- у нас действительно особый путь, никакого отношения мы к Западу не имеем, и именно поэтому мы хуже. -- Это позиция, сформулированная в "Письме" Чаадаева.

Совершенно понятно, что режим, существовавшей политической дискуссии, был ассиметричным. Если сторонники официальной доктрины не только имели все каналы распространения своей точки зрения, но и могли контролировать позиции своих оппонентов, то их противники, сторонники других позиций, должны были полагаться исключительно на устные дискуссии в закрытых салонах, распространение рукописей или разного рода скрытые и открытые намеки в опубликованных текстах. И главную роль, таким образом, начинала играть именно литература и ее интерпретации.