Вилем Балинт - Жизнь в родной земле

Избрание их, по его словам, надо рассматривать, как один из видов массового народного саботажа советских выборов).

Теперь мужик там здорово поумнел, теперь его и на паре рысаков не объедешь.

Народ выборам не верит и не ждет от них улучшения своей нелегкой подсоветской жизни.

— Не задолго до своего отъезда из СССР, вернее из Азова, пришлось мне встретиться со знакомыми, нашими азовскими ребятами-матросами, которые ездили в Испанию. Возили туда, по словам этих матросов, официально продукты для питания, а в действительности полные пароходы различного вооружения. Меня особенно интересовала заграничная жизнь, т. к. перед отъездом, получая различные удостоверения в правительственных учреждениях, я много наслушался о тяжелой жизни рабочего человека в Западной Европе.

Запугивали меня коммунистические чиновники всевозможными небылицами. Уверяли меня даже в том, что сейчас же после переезда советско-польской границы поляки арестуют меня с целым семейством и посадят в тюрьму.

«Ну, ребята», задаю вопрос матросам: «рассказывай, что вы там видели, и как людям там живется?»

— «Э, брат, Андрей»! там жизнь иная — не наша!» не пытаясь скрывать в интимном кругу, с восторгом в голосе, отвечают одновременно несколько матросов: «приехали мы в Барцелон (Барселону). На берегу ожидали нас толпы народа, как говорило нам начальство, были то барцелонские рабочие, которые пришли нас приветствовать. Не верилось нам, чтобы то могли быть рабочие: что ни человек — то наш Литвинов, каждый толстый; уж больно шикарно были одеты, да и рожи больно толстые и краснощекие. Поместили нас в хорошем, не чета нашим, отеле. В магазинах все можно было купить. Сукины дети, чего они, эти испанцы, воюют — не поймешь, чего там люди хотят: он тебе, Андреич, дома ходит в одном костюме, в город идет в другом — совершенно новом, а на работу идет в третьем — специально для работы костюме!.. Не то что у нас: в чем дома спит — в том и на заводе работает, и на прогулку в выходной день идет… Но главное, главное, Андреич, сколько там всяких магазинов! Эх-ма! Вот счастливые люди там!.. У нас обегаешь весь город и нужное не купишь! А там-там, брат, только повернешь за угол и уже имеешь вещь»…

На эту тему было очень опасно разговаривать, везде сексоты, доносчики, шпионы, но тем не менее молодые люди не могли откровенно не восторгаться заграничной жизнью. Все было для них ново и необычайно.

«Знаешь, Андреич», продолжал один из матросов: «когда столкнулся с заграничными рабочими и увидел их благобыт и не бедную, по сравнению с нами, их жизнь, сделалось на душе больно и обидно за нас русских. Вспомнился мне в тот момент один эпизод на заводе, где я когда-то работал: рабочего за какой-то проступок уволили с работы с «волчьим билетом». Рабочий этот был решением дирекции завода сильно потрясен. Выбрал момент, когда директор завода ходил по заводу, подошел к нему и сильным русским матом его обругал. — Что ж, ты, так твою… с чего-ж я должен жить и кормить свое семейство, разве ты не знаешь все мое имущество… Так смотри, изверг, — кричал, вне себя, рабочий, подняв единственную, полуразорванную рубашку и показывая директору голый пуп.

— Позвольте вас спросить, как выглядят в настоящее время селения и станицы в том районе, где вы проживали? — спрашиваю я.

— Вместо утопающих в садах станиц и сел теперь там сплошное запустение. От старых, богатых станиц пооставались лишь одни хаты: заборы, деревья, сады все уничтожено — все это употреблено на топливо; дворов нет. Чтобы попасть из одного конца станицы на другой нет надобности ходить по улице, можно идти кратчайшим путем — по прямой линии. Да, теперь там собственно и не узнаешь, где была улица, где был двор, все заросло травой.

Так поют казаки и крестьяне, вспоминая то, что было и видя то, что есть.

Обыкновенно, забором огорожен один лишь колхозный двор. Огородили этот двор для того, чтобы колхозники не крали колхозное добро. Неправда ли, пикантно получается?! колхозники огородили «свое колхозное» имущество для того, чтобы сами же его не могли красть!

— Расскажите, как это там, по станицам, организованы эти самые колхозы и колхозные дворы, ведь станицы, обыкновенно, расположены на большом пространстве, значит, колхозники должны ходить очень далеко в свой колхоз; как это все там практически проведено?