Леонид Шкаренков - Агония белой эмиграции

Надеясь вызвать восстание крестьян, Савинков возлагает свои надежды на остатки армий Булак-Балаховича и Перемыкина, которых он насчитал до 15 тыс. человек в разных лагерях и казармах на территории Польши. Из этих людей Савинков рассчитывал «составить однородный идейный кадр до 5000 — штыков и сабель, чтобы идти в Россию, если в ней возгорится массовое восстание». Для осуществления своих планов он просит помощи, оружия, денег.

В это время, как признает сам Савинков, он пользовался неизменной и дружественной поддержкой маршала Пилсудского — «начальника Польского государства». Савинков не жалеет для Пилсудского комплиментов. Без его поддержки и «мудрых советов» он не справился бы со своей задачей и уже давно вынужден был бы ликвидировать то дело, которому придавал первостепенное значение. Дело это все то же — активная борьба с большевиками. 1 июня Савинков пишет письмо бывшему российскому послу в Вашингтоне Б. А. Бахметьеву и просит о телеграфном переводе хотя бы 25 тыс. долларов 40 .

Летом 1921 г. Савинков предпринял попытку по восстановлению /51/ «Народного союза защиты родины и свободы» (НСЗРиС) — контрреволюционной организации, которая действовала под его руководством еще в 1918 г. 13–16 июня 1921 г. в Варшаве состоялся съезд союза, на котором присутствовал 31 человек, в том числе и тайно приехавшие из России. Здесь были также представители французской, английской, американской, итальянской разведок и военных миссий, офицер связи между Министерством иностранных дел и военным министерством Польши полковник Сологуб 41 .

НСЗРиС принял специальную резолюцию «Об отношении к союзникам» и постановил всю свою деятельность проводить в тесном контакте с правящими кругами Франции и Польши. В другой резолюции отвергалась какая-либо возможность соглашения «с Врангелями прошедшего, настоящего и будущего». НСЗРиС объявлял, что ведет борьбу за «третью, новую Россию», призывал остальную часть эмиграции сплотиться под знаменем союза 42 .

Через несколько лет, давая показания Военной коллегии Верховного суда СССР, Б. В. Савинков вспомнит об этом съезде. Он будет ссылаться на давление иностранцев и скажет, что у него были иллюзии относительно настроения крестьян. «Ведь я был за каменной стеною, — говорил он на суде. — Я не знал, что делается в России, не видел России, не чувствовал России… Никакого восстания не вышло, а пограбили какие-то бандиты и пошпионили какие-то шпионы…» 43 Савинков признает, что действовавшие отряды не только не были поддержаны населением, «но были им ненавидимы, ибо грабили, убивали и жгли — за редчайшими исключениями» 44 .

В книге Д. Л. Голинкова приводятся некоторые факты о преступлениях, совершенных бандами савинковцев на советской территории 45 . Во время рейдов, например, банды полковника С. Э. Павловского — одного из ближайших сподвижников Савинкова — чинили зверские расправы над коммунистами, комсомольцами, советскими активистами.

Савинков знал об этом. Вот полученный им доклад некоего капитана Овсянникова, адресованный председателю «Народного союза защиты родины и свободы». «Считаю долгом своим перед Вами… — пишет автор доклада, — ради спасения союза от обвинения в потворстве грабежам и разбою доложить Вам о следующих, сделавшихся мне известными фактах из деятельности работающих в советской Белоруссии отрядов». Дальше следует рассказ о том, как отряд Павловского напал на мельницу вблизи деревни Ракошичи: имущество было разграблено, жена хозяина изнасилована. Потом взяли в плен красноармейца. «Несмотря на то что он сопротивления не оказал и оказался вовсе не коммунистом, его по приказанию полковника Павловского повесили». До этого было повешено шесть крестьян-проводников якобы для того, «чтобы они не донесли красным войскам о движении отряда». На хуторе Ново Курганье Должанской /52/ волости Игуменского уезда повесили жену лесника за отказ отдать охотничье ружье мужа. В местечке Пуховичи того же уезда отряд Павловского устроил еврейский погром: 18 человек отвели в ближайший лес и расстреляли. Автор заключает: «Как я убедился из частных бесед с крестьянами в Бобруйском, Слуцком и Игуменском уездах Минской губернии, отношение крестьян к этим отрядам стало резко враждебным» 46 .

Авантюристы и бандиты, выступавшие под флагом «Народного союза защиты родины и свободы», совершенно дискредитировали себя в глазах населения. Как писал один из очевидцев, они жили по принципу «хоть день, да мой» 47 . «Центр» верил всяким «проходимцам и краснобаям», отпуская им большие авансы. Новоиспеченные начальники участков, созданных под покровительством польского генштаба в разных пунктах польско-советской границы, требовали людей, денег, водки. Кутежи, пьянство, мошенничество стали обычным явлением. На «участках» пропивали все, что только можно было пропить. Между тем штаб союза, разместившийся в роскошной варшавской гостинице «Брюль», разрабатывал «гигантские» планы движения по линиям железных дорог, взятия Бобруйска, Смоленска, Витебска, Гомеля и даже наступления на Москву. Виктор Савинков, которому вряд ли, по словам автора сохранившейся в архиве записки, «можно было бы доверить командование эскадроном или батареей», руководил здесь организационной работой. Кто видел его бестолковые, торопливые приемы, присутствовал на бесконечных совещаниях, пишет этот автор, тот, наверное, «вынес впечатление, что не тут будет найден рецепт спасения России».