Виктор Наумов - Кронштадт 1921 (Документы о событиях в Кронштадте весной 1921 г.)

С топливом для линейных кораблей дело обстояло так: к 1/III на "Петропавловске" и "Севастополе" был запас жидкого и твердого топлива до 10

помощью портовых ледоколов доставить к указанным кораблям баржу с жидким топливом, так что "Севастополь" принял запас топлива еще дней на 18, а "Петропавловск" — дней на 14.

Следствием установлено, что в общем подавляющее большинство комсостава согласилось участвовать в мятеже добровольно, без какого бы то ни было давления со стороны Ревкома. Колебания же и некоторая угнетенность отдельных военспецов объясняется их неуверенностью в исходе борьбы и нахождением в глубине страны их семей, за судьбу которых они имели основание опасаться. Штаб проявлял лихорадочную деятельность, что немало поражало всех привыкших раньше видеть штаб крепости вялым и сонным. Распоряжением штаба крепости в помещении штаба ежедневно собирались представители комсостава крепости в описанном выше составе, но делегаты от частей уже не приглашались. Соловьянов сообщал собранию все оперативные сведения за истекшие сутки, Петриченко информировал о политическом положении и о настроении гарнизона. Затем сухопутные военспецы обсуждали вопросы оперативного характера, сводившиеся, главным образом, к организации стрельб, о связи артиллерийского огня с действиями пехоты, способы отражения атак и другие вопросы специального военного характера, в общем сводившиеся к обороне.

На одном из таких собраний комсостава Петриченко заявил, что команды, особенно судовые, оказывают на Ревком давление в смысле побуждения его к предпринятию наступления или же другим активным мероприятиям. На это Соловьянов сообщил ему, что с теми силами, которыми располагает крепость, активных действий предпринимать нельзя и потому необходимо внушить командам, что они должны терпеливо выжидать и переносить лишения осады. Петриченко обещал провести в командах агитацию в соответствующем духе.

Общая картина управления крепостью в дни мятежа представляется в следующем виде: высшая власть была сосредоточена в Ревкоме, всецело владевшем политической частью; оперативная же часть сосредоточилась в штабе обороны в составе: начальника обороны Соловьянова и начальника его штаба Арканникова. Из этого штаба исходили все распоряжения о действиях пехотных частей и об открытии и прекращении огня. Управление огнем и корректирование стрельбы производились в Управлении артиллерии начальником артиллерии Козловским и его помощником Бурксером. Они же управляли и огнем судовой артиллерии. Начальником инженерной обороны крепости был назначен инж. Н. А. Никитин. В тех случаях, когда вопросы оперативные зависели от вопросов политических или имели с ними связь, начальник обороны совещался с председателем Ревкома или его заместителем, причем председатель Ревкома обыкновенно подчинялся решению начальника обороны и не возражал против его оперативных мероприятий (показание П. А. Зеленого). Соловьянов и Арканников вообще действовали самостоятельно, так что однажды у них даже вышло столкновение с б[ывшим] ген[ералом] Козловским, которого они приказом по обороне устранили от управления огнем. Сделали они это по донесениям начальников дивизионов, которые находили, что Козловский слишком вяло и нерешительно действует. На следующий день, однако, приказ этот был отменен по настоянию Петриченко. При начальниках силовых и пехотных команд состояли рев. тройки, на обязанности которых был контроль над действиями комсостава, работа по поддержанию боевого духа в командах.

Если движение вначале возникло стихийным путем и представляло собой неорганизованное восстание матросской и рабочей массы, то с организацией Ревкома и главным образом благодаря сосредоточению оперативной работы в штабе крепости восстание приняло планомерный характер и руководилось опытной рукой старого генералитета. Следствием, однако, не установлено, чтобы возникновению мятежа предшествовала работа какой-либо контр-революционной организации среди комсостава крепости или работа шпионов Антанты. Весь ход движения говорит против такой возможности. Если бы мятеж был делом какой-либо тайной организации, существовавшей до его возникновения, то эта организация приурочила бы его во всяком случае не к тому времени, когда запасов топлива и продовольствия оставалось всего едва ли на 2 недели, а до вскрытия льда оставался слишком большой срок. Но единодушие высшего комсостава крепости указывает на то, что они прекрасно знали и понимали друг друга, благодаря чему в ходе восстания быстро наладился их боевой аппарат. Политическую позицию штаба крепости установить не удалось, так как он тщательно скрывал это, а также потому, что все представители штаба бежали в Финляндию. Однако некоторый свет на тайные настроения и надежды комсостава проливает изданный 4/III по линкору "Севастополь" приказ командира б[ывшего] лейтенанта Карпинского, подписанный также председателем судового комитета. Этот приказ, хотя и упоминает о власти революционного комитета, составлен, однако, в духе обычных белогвардейских прокламаций. В нем говорится о свободах февральской революции, о борьбе за "многострадальную, измученную и истерзанную Россию", о "долге перед родиной и русским народом" и пр.