Наталия Будур - Повседневная жизнь колдунов и знахарей в России XVIII-XIX веков

В Саратовской губернии от кил одна знахарка наговаривала на вино. Взяв полбутылки вина и прочтя заговор, она обводила вокруг бутылки лошадиной костью и дула в сосуд. Вино это больному она приказывала пить по зорям.

Заговор звучал следующим образом:

«Прошу Божию Матерь, Пречистую Богородицу, помоги и пособи рабе Божией (имя). Не я хожу, не я лечу, ходит Матерь, Пречистая Богородица, лечит Своими устами, прикалывает Своими перстами. Ты, шишка, разомнись, ты, кровь, разойдись. Как ты, кость, пала, так чтобы все скорби-болезни пропали; как ты, кость, онемела, так чтобы все скорби-болезни онемели у рабы Божией (имя). Во имя Отца и Сына, и Святого Духа, аминь (трижды)».

По словам крестьян, очень удачно лечил килы знахарь из деревни Заречье Череповецкого уезда. Система его лечения заключалась в том, что он брал кусочек глины из устья печки, обращенной на восток, опускал в деревянное масло или водку и произносил: «Во имя Отца… не от килы мозга, не от камени плода, не от петуха яйца, во веки веков, аминь», а затем читал молитву «Отче наш». Слова заговора и молитву лекарь произносил трижды и наговоренным маслом или вином смазывал килу, которая сейчас же будто бы прорывалась и проходила.

При хрипоте у ребенка, вследствие сильного бронхита или коклюша, а по соображениям некоторых крестьян, оттого, что в нем «младенчик стоит», знахарки ставили мать этого ребенка против солнца, вертели на левой пятке, брали из-под нее землю и растирали ею ребенка.

Совершенно непонятные на первый взгляд процедуры проделывали знахарки при лечении от «стыя» [48]Когда взрослый человек или дитя «сохнет», знахарки выбирали из него «степь».

Больного ставили к стене, измеряли его рост ниткой и завязывали узелок, мерили суставы ног и рук больного и опять делали на нитке узелки. Сделав такие измерения, ставили посреди избы скамейку, с дырой посредине, подкладывали под нее черепок с горящими углями и сажали на скамейку больного. После этого из каждого угла избы брали по щепотке мху, мели пол против «матицы» и собранный сор, вместе с вынутым мхом и ниткой, клали в черепок и сжигали. Если больной кашлянет в это время — будет здоров, а если нет — останется больным или умрет.

В данном случае измерение — это уже и есть лечение. Как и всякий счет, оно наделено магическим значением: размеры человека символически заключают в себе его сущность, поэтому архаические культуры проявляют пристальное внимание к любым величинам.

Посчитав соседский скот и птицу, можно нанести соседу прямой ущерб, ибо такой счет вредоносен: он делает считающего «господином» считаемого, и после него следует ожидать падежа скотины, воровства или других неприятностей.

Впрочем, как и во многих других случаях магический целительный обряд измерения в позднее Средневековье также включается в культ святых и теряет свой «колдовской» характер: святым жертвуют свечи размером в рост, вес человека, обхват головы или тела.

Как ни просты были все эти лечебные способы, существовал еще более простой способ избавиться от болезни — это напугать ее. В Череповецком уезде существовало даже особое слово «запуги» для обозначения тех суеверных приемов, которые употреблялись для этой цели. Такие запуги в некоторых случаях сопровождались выполнением довольно-таки грозной операции.

Вот как в Новгородской, Вологодской и Орловской губерниях лечилась «запугом» поясничная боль (утин). Больной ложился на пороге избы с обнаженной поясницей. Производящий операцию знахарь становился на одну сторону с топором в руках, свидетель по другую, первый замахивался топором и прикасался его острием к пояснице больного, второй спрашивал: «Что ты делаешь?» — «Утин рублю». От свидетеля поступало приказание: «Руби его больше, чтобы и близко не было» — и тот начинал махать топором над поясницей. В Юхнов-ском уезде (Смоленская губерния) операция эта, для верности действия, совершалась непременно на трех порогах, а в Сарапульском уезде (Вятская губерния) ее могли производить только первенцы и последыши в семье.

Видоизменение этого способа в некоторых местах заключалось в том, что знахарка клала больного ничком на лавку и начинала кусать поясницу. «Грызи, грызи, — поощрял знахарку больной, — чтобы не было отрыжки».

В одном из таких приемов, где также видно стремление передать и вместе «запугать» болезнь, обнаруживаются замечательная дикость и бессердечие. Для лечения «грызи» у детей некоторые орловцы ловили полевую мышь и привязывали к задней ноге ее нитку. Раздев ребенка, сажали его на стол и дразнили пойманную мышь, чтобы она укусила ребенка за больное место. После того как укусит, мыши прокалывали иглой глаза, протаскивали чрез них суровую нитку и подпоясывали ею ребенка, а мышь пускали в поле, приговаривая: