Наталия Будур - Повседневная жизнь колдунов и знахарей в России XVIII-XIX веков

Не менее сложным ритуалом сопровождалось лечение разных болезней знахарками в Коротоякском уезде Воронежской губернии. Бабка-повитуха брала в особый деревянный сосуд, из которого не пьют и не едят, чистой, свежей воды, клала в нее уголь, ладан и соль, читала над этим составом Троичную, а иногда Богородичную молитву, клала несколько поклонов перед святыми иконами и, помолившись, начинала вспрыскивать больного с приговором, после произнесения которого дула на больного трижды, со словами «аминь, аминь».

При всем разнообразии приведенных приемов и средств в них есть одно общее — стремление оказать воздействие на психику больного, которое должно быть тем сильнее и глубже, чем сложнее и таинственнее эти приемы, чем содержательнее, с точки зрения крестьянина, произносимый при этом заговор и чем больше он может тронуть его душу. Таковы, в особенности, заговоры и приемы чисто религиозного свойства, носящие характер как бы домашнего богослужения.

В некоторых случаях знахарь украшал ритуал таинственными и пугающими предметами — змеиными головами, костями лягушек, блестящей ступкой с пестиком, иногда травами и даже человеческими костями. Если дело происходило в избе знахаря, то неподалеку от стола, со снадобьями сидел черный кот, стояли кочерга, котел и специальная кадка с водой.

Такие знахари, по мнению этнографов, довольно часто были простыми мошенниками. Они «напускали туману» и приписывали себе силу, способную не только причинить и отогнать болезнь, но и поднять мертвого. «Захочу — и мертвого подниму этой (наговорной) водой, — бахвалился знахарь из ряда таких, — только у вас состояния не хватит со мной расплатиться».

Заговоры, которыми владели этого сорта знахари, по большей части, неизвестны: они обыкновенно уверяли своих пациентов, что если сказать кому-нибудь слова заговора, то он потеряет из-за этого силу. Заговоры эти передавались знахарями и знахарками, по убеждению крестьян, только на смертном одре, кому-либо из близких родственников, наедине, в строгой тайне, и те, в свою очередь, блюли тайну заговора до своей смерти.

Такие знахари могли «насылать» на людей бесов, то есть они переходили уже в «разряд» колдунов. Бесы редко когда нападают на человека по собственной воле, чаще их все-таки «науськивают». Если же бесы вдруг набросятся на человека «по собственному почину», то выбирают преимущественно пьяниц, людей, пренебрегающих своими религиозными обязанностями, — не верующих в Бога, великих грешников, или тех, которые призывают их на помощь в минуты злобы, гнева, отчаяния.

Пьяницам бесы «представляются» нередко в своем «натуральном» виде целыми десятками, лишают их сна, поселяют отвращение к пище, наводят ужас, истощают тело и иногда доводят до самоубийства. Так русский народ объяснял припадки запойного бреда, или «белой горячки».

Напускание бесов колдуном и ведьмой может быть сделано словами (наговором), или бесы «пускаются по ветру», передаются с пищей, питьем, поцелуем, дыханием, прикосновением.

Последствием вселения бесов, как мы уже говорили, являются тяжелые и длительные нервно-психические страдания, известные под общим названием «порчи».

Таких знахарей-колдунов крестьяне побаивались и у себя дома принимали со страхом и трепетом и, чтобы задобрить, угощали водкой. Это в особенности относится к тем «знаткам, которые при заговорах не употребляют имени Божия и Святых, к порченикам [42]и ясновидцам [43]».

Довольно часто в русских селах, где жили татары, именно знахарям-выходцам из их среды и приписывали особые «злые чары». Татарские ворожеи считались даже искуснее и сильнее русских. Такой славой, например, пользовались ворожеи татарской деревни Чудовки в Пензенской губернии, куда возили для лечения русских порченых. «Уж чем мы ее (порченую) не лечили, — нередко приходилось слышать этнографам от пензенских баб, — ко всем ворожеям возили, татарский наговор пила, ничего не помогло, видно, так Богу угодно».

Обращаясь в крайности к знахаркам-нехристям и к тем, которые при лечении, по мнению мужика, пользовались услугами нечистой силы, крестьянин все же прежде всего шел к тем из знахарей, которые врачуют именем Бога.

Определенные целительные или профилактические процедуры у таких «знаток» не только приурочивались к церковным праздникам, но они даже вводили в тексты обрядов или сопровождающих их заклинаний христианскую символику, особенно часто — знак креста.