Хью Кеннеди: Великие арабские завоевания

Отличительной чертой этой «последней великой войны античности» было равно жестокое опустошение обеих великих империй. Вторжение Ираклия в Персию было столь же губительным для нее, как и вторжение персов в Византию; великий храм огня Шиза, где принимал посвящение шах, был разрушен, а шахский дворец в Дастгарде разграблен. Еще большую роль сыграла гибель великого шаха Хосрова И, от рук его же военных. Сасанидская империя, в отличие от Византийской, формально была наследственной монархией. Наступление Ираклия подорвало престиж и самоуверенность персидской правящей элиты. Междоусобная борьба между членами царского рода временно нарушила стабильность власти. Ко времени, когда Йездгерд III (632-651) был повсеместно принят как правитель, арабские армии уже атаковали границы Ирака.

Успеху завоеваний способствовали также разногласия, возникшие после смерти Ираклия в феврале 641 года. Видимо, борьба за власть при византийском дворе — непосредственная виновница необъяснимой ничем иным неудачи в обороне Египта. Если бы Ираклию унаследовал сильный и способный новый император, Византия могла бы мощно контратаковать в Сирии и на Средиземноморском побережье, особенно в период волнений после убийства халифа Усмана в 656 году. В распоряжении мусульман оказалось целое поколение, когда они могли консолидировать свои силы и упрочить свою власть в отвоеванных у Византии странах.

Обе великие империи обладали силой, которая, как ни странно, оказалась в критическом положении и их слабостью. И в Византии, и в Персии войско было сильно централизованно, обе империи полагались на профессиональную армию, оплачивавшуюся из налоговых поступлений. В Византийской империи были «лимитанеи» — войска, расселенные вдоль границ и получавшие земли и жалование за оборону рубежей империи. В первой половине VI века эти войска распустили, заменив их союзниками Византии — кочевниками Шссанидами. После 582 года и от них отказались, и империя теперь полагалась в отношении обороны на постоянную полевую армию. Кажется, византийцы были совершенно не подготовлены к нападению со стороны пустыни. «Стратегикон» — военное руководство VI века — дает наставление по войне с персами, турками и аварами, но даже не упоминает арабов: их явно не воспринимали как существенную угрозу. Похоже на то, что, не считая арабских союзников, не многие из солдат, пытавшихся защищать империю от мусульманских захватчиков, были местными уроженцами. То были либо говорившие по-гречески жители других частей империи, либо армяне.

Подобная же эволюция имела место в Сасанидской империи. В первой половине VI века Хосров I (531-579) централизовал ее администрацию и создал имперскую армию, существовавшую на поступления из налогов. Подобно византийцам того же периода, Сасаниды решили, что более не нуждаются в службе царей Лахмидов, защищавших границы с пустыней. Теперь государство защищала только армия шаха.

Во многих отношениях эти изменения можно воспринимать как признак возрастания власти и опытности правительства, но парадоксальным результатом их стала неожиданная слабость этих могущественных государств. Если в центральном правительстве царил беспорядок, если имперская армия терпела поражение в одном крупном сражении, то не находилось местной силы, которая могла бы принять на себя бремя сопротивления. Не было ни городских войск, состоявших из горожан, ни сельской обороны добровольцев, которую можно было бы собрать в случае необходимости. О многом говорит то обстоятельство, что области, в которых арабы натыкались на самое упорное сопротивление —Трансоксания, Армения, горы Эльбурс и Кантабрийские горы, — всегда были вне сферы прямого централизованного управления и влияния расположенных в низинах монархий. Именно в горах местные жители активно защищали свою родину против захватчиков. Есть основания полагать, что во многих областях, завоеванных мусульманами, захватчики извлекали пользу от внутренней напряженности в древних империях, из-за которой кое-где их встречали как освободителей или, по крайней мере, как сносную альтернативу существующей власти. Иногда напряженность бывала религиозного свойства: у христиан-монофизитов в Египте и на севере Сирии явно не было особых причин любить византийские власти, хотя доказательств, что они деятельно помогали захватчикам, почти не существует. Крестьяне Савада в Ираке вполне могли с облегчением следить за уничтожением правящего класса персов; торговцы и ремесленники Синда, по некоторым сведениям, охотно сотрудничали с мусульманами, используя союз с ним против военного правящего класса брахманов. В Северной Африке берберы то сражались с пришельцами, то заключали с ними союзы, поступали к ним на службу и вовсе не заботились при этом о судьбе Византии.