Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 7

Председатель . – Что значит разница между статьей и параграфом?

Шингарев . – А вот в чем дело. Роспись составляется по параграфам, а внутри каждого параграфа целый ряд статей. Скажем, министерство юстиции: параграф 1 – центральное учреждение столько-то расхода. Но это центральное учреждение имеет личный состав, канцелярию. Это будут статьи. Если возьмете разногласие по статьям, иногда это бывало выгоднее Думе, сумма меньшая получится, а если возьмете по параграфам, иногда выгоднее было по параграфам. Любую комбинацию можно было делать. Дума спорила, говорила, но ничего не вышло, и прецедент остался до конца, при чем установилась определенная точка зрения: Дума не может даже в незабронированных расходах отстаивать свое решение, ибо если совет не согласится – дело конченное. Вот, в сущности, хотя довольно долгое, но очень краткое изложение длинной истории девятилетней работы в области бюджетных прав Государственной Думы и печальных последствий, к которым это привело. Финансовое хозяйство, за время войны, оказавшееся вне контроля Думы и народного представительства, пошло бог знает как, с огромными затратами, плохо контролируемое, с бесконечным количеством совершенно ненужных, насколько мне удалось узнать, уже будучи министром финансов, расходов. Таким образом, этот дефект формального законного права привел к огромной потере народных средств.

Председатель . – Как Дума реагировала на то, что в порядке 87 статьи, при явно искусственных перерывах занятий Думы, проводились мероприятия, облагавшие население излишним налоговым бременем?

Шингарев . – Шла война, и, как вы знаете, в первый год войны Дума совсем не вступала в спор с правительством, только в бюджетной комиссии были указания Годнева и мои. Годнев настаивал на том, что налоги на граждан, вообще, незаконно налагать по 87 статье. Это находило слабое отражение и в докладах бюджетной комиссии, но формального протеста ни разу не было. Объяснялось это политикой, которую вело во время войны большинство Государственной Думы по отношению к власти. Иногда даже самые острые моменты наших споров оказывались совершенно неизвестными публике. Я помню, такой чрезвычайно тяжкий спор был в 1915 году, в частном заседании членов Государственной Думы, где были Горемыкин, Сухомлинов и Маклаков. Тогда мы решили, что необходимо многое сказать правительству, но еще не было решено сказать это публично и было устроено частное заседание Думы, в котором все и было высказано.

Председатель . – Это в марте 1915 года?

Шингарев . – Незадолго до разгона, кажется, 7 марта. Это заседание было характерно некоторыми особенностями. Ряд моих товарищей выступал по общим политическим вопросам, я, по обыкновению, говорил об отношении к расходованию денег, о военных расходах, о положении нашего снабжения и об отношении правительства к стране в связи с этим. Я помню, что, когда кончил указанием на то, что у нас безобразно поставлено снабжение армии, Сухомлинов, который сидел против меня через стол, сказал: «вам кажется, что только у Вильгельма все хорошо». Я ему ничего не ответил. Затем, председательствующий в этом частном заседании Родзянко, обращаясь к Горемыкину, сказал: «что же вы можете сказать в ответ?» так как я ставил целый ряд вопросов. Горемыкин, обернувшись слегка ко мне, говорит: «что я могу сказать? Если послушать г. Шингарева, все пошло бы несравненно лучше, если бы он занимал мое место». Это были ответы, которые мы слышали от Сухомлинова и Горемыкина, а после этого Маклаков произнес свою речь, где он говорил: «пожалуйте туда, [на трибуну], правительство не боится гласной критики, мы там вам ответим». Это заседание оставило чрезвычайно тяжелое впечатление на всех, не исключая даже самых умеренных элементов по тому, я бы сказал, вызывающему тону, с которым оно прошло, особенно по тону Маклакова, и тем убогим ответам, которые мы получили на ряд тяжелых обвинений. Когда в заседании было указано мною и другими, что в армии неблагополучно, что нет снарядов, нет вооружения и проч., Сухомлинов сказал: «вам кажется, что только у Вильгельма все хорошо», этим объясняется, что самые острые вопросы до сферы общих заседаний Думы не доходили. В моей бюджетной речи был приведен перечень налогов, которые были проведены по 87 статье. Это было уже в публичном заседании по бюджету 1915 г., где я указал, что это недопустимая вещь.

Председатель . – Ваши бюджетные речи не изданы отдельно?