Андрей Фурсов - Колокола истории

Капитализм не реализовывал себя как одна глобальная формация или как один всеохватывающий глобальный способ производства. Он реализовывал себя как множество различных укладов, группирующихся вокруг капиталистического уклада и развивающихся по его законам. Такая самореализация таила в себе как плюсы, так и минусы. Например, позволяла увеличивать прибыль за счет перепада уровня эксплуатации и оплаты труда в различных укладах. Но из этого следует: полная глобализация капитализма, т. е. охват им мира не только по линии обмена, производственных отношений, но и по линии производства, будет автоматически означать конец капитализма в его нынешнем виде, его «тепловую смерть», ибо он станет невыгоден как способ бесконечного накопления капиталов. Но это должно означать и конец единой мировой системы: «миров» будет столько, сколько государств, регионов и т. д. Поэтому вместо глобального капитализма и существует многоукладная мировая система.

Поскольку несовпадение субстанции и функции, данное в самом капитале, т. е. локально (регионально), реализуется внелокально и внерегионально, в мировом масштабе и требует для себя мира в качестве поля действия, капитализм как система может быть только мировым. Пока налицо противоречие между субстанцией и функцией капитала, капитализм не может существовать иначе, как мировая система. Ослабление этого системообразующего противоречия ставит капитализм под угрозу, угрожает ему как системе распадом — социальным и пространственным. Но имеется и обратная связь. Мировой масштаб действия, «мир-системность» — это условие бытия капитализма. Распад мировой системы капитализма или хотя бы поначалу макрорегионализация мира (которая уже просматривается довольно отчетливо), решая краткосрочные задачи капиталистического накопления, в среднесрочной перспективе пространственно ограничивает поле реализации главного противоречия — и главного мотора — капитализма, а следовательно, ставит под угрозу его существование.

Создавая, консервируя или просто эксплуатируя некапиталистические уклады, капитал далеко не всегда способен контролировать их политически и нейтрализовать нежелательные для него социальные и политические эффекты из развития как функций капитала, реакцию местных структур на капитал как субстанцию и функцию. Неспособность эта является как военно-политической, так и финансово-экономической по характеру. Например, установление политического контроля над Индией, превращение ее в колонию к середине XIX в. легло столь тяжелым бременем на Великобританию, что она уже не могла позволить себе колониальный захват Китая — ни в одиночку, ни в компании с другими западными державами. Все свелось к полуколониальному статусу Китая и контролю Запада над «договорными портами» и узкой прибрежной полосой. Разумеется, установлению контроля препятствовало, помимо размеров страны и ее демографической массы, наличие власти — имперской организации. Что же тогда говорить о такой стране, как, например, Россия XVIII — первой половины XIX в., с ее самодержавно-некапиталистическим строем и сильной современной армией?

Таким образом, экономически эксплуатируя весь мир, капитализм оставляет при этом вне своего политического контроля целые зоны, где он не может ни направлять как следует развитие вызванных им же к жизни или просто используемых для эксплуатации форм, ни противостоять реакциям на эти процессы местного населения. Чем большую территорию охватывает экономически капитализм, тем острее для него эта проблема, тем тяжелее для него это бремя. От бремени можно было бы избавиться путем производственной капитализации включенных в мировой рынок регионов и областей, но этого капитализм сделать и не может, и не хочет. Иными словами, положительного, содержательного капиталистического решения капитал предложить в данном случае не способен.

Но в то же время он не может себе позволить оставить эти области и без всякого контроля. Если в начале XIX в. данная проблема не была столь острой для капитализма, то в начале XX в., когда мир функционально полностью охвачен капиталом, основой которого был уже зрелый промышленный строй, она резко обострилась. Это была оборотная сторона всепроникновения функции капитала, счет, предъявленный капитализму миром (и капитализмом — самому себе) за обладание этим ценным качеством.

Таким образом, на рубеже XIX–XX вв. в рамках мировой капиталистической системы обозначилась целая зона, проблемы которой мировая капиталистическая система, их и породившая, не могла решить положительно и безболезненно. Формы организации власти в этой зоне не справлялись ни с внутренними проблемами, ни с теми, что были порождены воздействием капитализма, т. е. были неэффективны с точки зрения как включения в мировую систему, так и выключения из нее.