Элизабет Херинг: Ваятель фараона

- Сказал ли ты об этом нашему Доброму богу? - спросил наконец, придя в себя, Тутмос.

- Меня не пускают во дворец, - ответил Абдимель. - Я видел царя только издали! Туту не находит для меня времени. Его писцы все время уговаривают меня подождать. Вот я и вспомнил об Уне, который несколько лет назад был гостем в городе моего отца и еще тогда сказал, что мы можем обратиться к нему, если нам понадобится его помощь. Он жил в доме главного скульптора Тутмоса, своего шурина. И так как я не застал его ни в одном из присутственных мест - очевидно, он получил более высокий пост и там ему теперь нечего делать, - то пришел сюда в надежде увидеть его в этом доме.

- Здесь ты его больше не встретишь, - подавленно и почти безразлично произнес Тутмос.

- Как? - испуганно поднял глаза Абдимель. - Не переселился же он в страну молчания? Уна, всегда такой жизнерадостный! Уна, который был любимцем бога!

- Любимец бога! - болезненно засмеялся Тутмос и сделал движение рукой, словно хотел отогнать назойливого комара. Овладев собой, скульптор спокойно произнес: - Он пропал без вести. Он не вернулся из путешествия в Речену и Сирию.

- Так он убит? - воскликнул Абдимель. - Ах, ты и не представляешь себе, что делается в нашей стране. Люди во всем терпят нужду и живут, как козы в горах. Их города опустошены, имущество погибло в огне... Сам Рибадди, царь Гебала, мертв, и город его погиб. Вы, здесь живущие, и понятия не имеете обо всем этом. Ваши дома, раскрашенные яркими красками, украшенные картинами, замечательны. Ваша страна плавает в коровьем молоке и оливковом масле. Корабли идут вниз и вверх по реке и привозят вам все, что только вы пожелаете. В мире живете вы! В мире!

Крылья его четко очерченного носа дрогнули. Тутмос только собрался ответить, как распахнулась дверь комнаты и вбежал маленький Руи.

- Я был на берегу, отец! - закричал он, не замечая гостя. - И я их видел! Я забрался на пальму и видел их!

- То, что ты лазил на пальму, видно по твоим расцарапанным ногам и грязным рукам, - сказал отец, не в силах подавить улыбку. - Ну, а теперь подойди-ка сюда, как положено поклонись нашему гостю и поприветствуй его. Это Абдимель, сын царя Абдхибы из Иерусалима! А потом скажешь нам, кого же ты видел.

Полуобнаженное, стройное тело мальчика склонилось чуть ли не до земли в глубоком поклоне, но тут же снова распрямилось, и мальчик, захлебываясь, стал расспрашивать:

- Твой отец - настоящий царь? А твой город... Иерусалим? Он так же красив, как Небосклон Атона?

Абдимель сделал вид, что не расслышал первого вопроса, и стал отвечать сразу на второй:

- Наш город стоит на горе. Так высоко, что его видно издалека.

- На горе? А где же тогда у вас река?

- У нас нет реки. Две долины, как распростертые руки матери, охватывают гору, и узкий ручей - называется он Кидрон - протекает мимо, под скалами.

- И он никогда не заливает страну?

- Нет, никогда.

- Но тогда у вас засыхают поля?

- Нет. Вода для полей падает у нас с неба.

- Это, наверное, бывает только ночью, когда люди спят. Иначе они все вымокнут.

Как ни был удручен Абдимель, слова ребенка вызвали у него смех. Тутмос же сказал Руи строго:

- Оставь в покое нашего гостя. Он уже устал от твоих вопросов. Расскажи нам лучше, кого ты видел на берегу?

- Кого я видел? Сменхкара и Меритатон, когда они поднимались на корабль, чтобы отплыть в Нут-Амон!

В... Нут-Амон? Где это только подхватил парнишка запретное имя прежней столицы? Итак, теперь его уже не боятся произносить. Может быть, Эхнатон послал своего зятя и соправителя, чтобы вступить в соглашение со жрецами Амона? Своими смертельными врагами?

- Очевидно, наследник престола предпринял увеселительную прогулку, чтобы посмотреть страну и принять от нее проявления почтения? - спросил Абдимель, и на его красивом лице снова появилось мрачное выражение.

"Да, - подумал Тутмос с горечью, - увеселительная прогулка! В это время!"

В этот момент воздух заколебался от сильного грохота.

- Песчаная буря, - сказал Тутмос. - Весь день я чувствовал ее приближение.

Он был прав: воздушный смерч закрутил пыль и сухие листья. Стало так душно, что едва можно было дышать.

- Плохое предзнаменование, - проворчал Абдимель, - плохое предзнаменование для молодого царевича, который отправился путешествовать по своей стране.

Вскоре после этого Эхнатон отошел в царство молчания. Его вечное жилище - погребальное помещение, где царственный усопший должен был покоиться в своем саркофаге до тех пор, пока Атон не пробудит его и он не соединится с солнцем, слившись со своим творцом, - еще не было закончено. Каменотесы даже не приступали здесь к работе. Статуи для царского Ка, которые должны были быть сделаны по эскизам Тутмоса, тоже не были начаты, потому что сам скульптор работал над изображениями на стенах гробницы. Но и эти рельефы он не завершил. Работу над ними прервала смерть Мекетатон. Все считали тогда, что с погребальными помещениями для Эхнатона можно спокойно подождать, приготовив сначала гробницу для его умершего ребенка. Ведь царь был в расцвете сил. Разве не думали они все, что Атон дарует своему возлюбленному сыну множество праздников Сед и соединится с ним только через длинную череду лет, в течение которых царь, следуя от успеха к успеху, в конце концов устанет от своего земного существования?