Анатолий Уткин - Унижение России - Брест, Версаль, Мюнхен

Либералы-националисты настаивают на том, что каждая нация имеет право считаться конечной величиной. Они поэтому надеются установить наднациональную власть над народами. Президент Вильсон, полковник Хауз, Артур Гендерсон, Альбер Тома и Шейдеман являются ведущими либералами мира.

Социальные революционеры являются открытыми интернационалистами. Они не беспокоятся об этой войне, их внимание обращено на классовую войну, последствие первой. Их видение будущего содержит мир, в котором национальные линии стираются и где правит международный пролетариат. Типичными социальными революционерами являются Ленин, Троцкий, группа «Аванти» в Италии, группа «Спартак» в Германии, «Индустриальные рабочие мира» в Соединенных Штатах» [72] Меморандум Филипса цит. по: Mayer. Politics and Diplomacy, p. 33–34. .

Важно отметить, что Запад еще держался за единство России. Нигде, ни в декларациях Вильсона, ни в заявлениях Ллойд Джорджа и Клемансо не было слов о признании независимости Финляндии, балтийских государств, Украины, закавказских новообразований. Запад долго придерживался принципа, что все эти вопросы являются внутренним делом России. И если кайзеровская Германия не скрывала планов расчленения России, то Запад оставался защитником ее единства. Никогда и нигде Запад не требовал от Временного правительства и от большевиков в первый год их правления обещания независимости одной из частей России.

В декабре 1917 г. ведущие дипломаты Временного правительства — Б. Бахметьев (посол в Вашингтоне) и В. Маклаков (посол в Париже) — и старые царские дипломаты созвали т. н. Конференцию послов, задачей которых стала защита русских интересов на Западе. В январе 1918 г. Б. Бахметьев заверил госсекретаря Лансинга в «единстве взглядов различных русских фракций, от умеренных консерваторов до национальных социалистов», в отношении международного положения России. «Был создан «священный союз», имеющий прямые связи «со всеми центрами Национального движения в России» [73] Foreign Relations of the Unites Staes (FRUS), Peace Conference. V. I, Wshington, 1919, p. 275–276. . Создатели союза России с Западом — бывшие министры иностранных дел А.И. Извольский, С.Д. Сазонов и М.В. Гирс — верили, что со скорым падением большевиков Россия снова встанет на путь союза с Западом. Б.И. Бахметьеву удалось привезти в Париж первого премьера Временного правительства князя Г.Е. Львова. Князь Львов стал председателем русской конференции, а влиятельный среди кадетов Маклаков преуспел в приглашении в Париж НА. Чайковского из «северо-западного» правительства России (представлявшего лояльных Западу социал-демократов). Конференция приобрела определенную представительность, в ней мирно, руководимые патриотизмом, заседали представители старой, царской, России и новой — послефевральской. Бахметьев и его коллеги приложили немало усилий, чтобы убедить Запад в презентабельности парижского собрания.

Послы Временного правительства на конференции в Париже заявили, что являются единственными легальными представителями России за границей. Возможно, их попытка увенчалась бы определенным успехом, но борющиеся против большевиков на северо-западе, на юге и на востоке силы были слишком разобщены, и это лишило парижское совещание необходимого авторитета, никто не мог хотя бы приблизительно указать, какие силы внутри России они представляют.

Оставалось два больших вопроса: хватит ли этим политическим объединениям сил там, в России, на полях сражений свергнуть большевиков (1) и какая политическая сила окончательно воцарится в России после окончания социального эксперимента (2)? Русские вожди могли утверждать, что интересы России в любом случае будут защищаться со всем тщанием, но для Запада это звучало уже неубедительно.

Западноевропейцы видели шаткость своих позиций — ожидать пришествия в Петроград очередной правительственной смены уже не казалось верхом мудрости. Время и обстоятельства диктовали необходимость выбора во внутрирусской борьбе, и, пожалуй, первыми этот выбор сделали англичане. Если Запад не может скоординировать единую политическую линию, если Ленин готов подписать самый жестокий мир с немцами, если в Петрограде идет консолидация новой власти — тогда пассивное ожидание теряет смысл, следует подумать об альтернативе. По возвращении из Парижа Бальфур пришел к нелегкому выводу, что пассивное ожидание на руку лишь немцам. Западу, в свете бескомпромиссности позиции большевиков, следует заняться помощью их противникам.