Владислав Ходасевич - Державин

(347)

Замечателен юмор у Державина. Выспренний парнасец был в то же время остроумным барином, любившим иногда сшутить жирную российскую шутку. Вот начало его шуточного "Желания зимы" 1, где, между прочим, (редкость у Державина!) встречается целый ряд областных слов, только впоследствии объясненных Далем.

На кабаке Борея

Эол ударил в нюни;

От вяхи той бледнея,

Борей вино и слюни

Из глотки источил,

Всю землю замочил.

И зря ту Осень шутку,

Их вправду драться нудит,

Подняв пред нами юбку,

Дожди, как реки, прудит,

Плеща им в рожи грязь,

Как дуракам смеясь.

В убранстве козырбацком,

Со ямщиком нахалом,

На иноходце хватском,

Под белым покрывалом,

Бореева кума

Катит в санях зима.

Кати, кума драгая,

В шубеночке атласной,

Чтоб Осень, баба злая,

На Астраханский красный

Не шлендала кабак

И не кутила драк.

Кати к нам, белолика,

Кати, Зима младая,

И, льстя седого трыка

И страсть к нему являя,

Эола усмири,

С Бореем помири 2.

Нельзя не любоваться первобытным остроумием этого державинского памфлета, брызжущего искрами неподдель

______________________________

1 "Желание зимы. Его милости разжалованному отставному сержанту, дворянской думы копиисту, архивариусу без архива, управителю без имения стихотворцу без вкуса" (1787 г.).

2 Нюни - губы; вяха - небывалый случай, чудо; козырбацкий (кизильбашский) - красный; шлендать - бродить по грязи; трык - ветреник.

(348)

ного веселья. Медвежья грация стиха так и дышит русским восемнадцатым веком. "Послание моему привратнику" и сатирические отрывки из некоторых од могут дать полное представление об этой еще неисследованной стороне в поэзии Державина.

Надо ли говорить о таких перлах, как "Фелица", "Водопад", "Осень во время осады Очакова"? Точность и яркость грандиозной живописи особенно поразительны в описательных местах державинских од. Вот, например, начало "Павлина":

Какое гордое творенье,

Хвост пышно расширяя свой,

Чернозелены в искрах перья

Со рассыпною бахромой

Позадь чешуйной груди кажет,

Как некий круглый дивный щит.

Лазурно-сизо-бирюзовы

На каждого конце пера

Тенисты круги, волны новы

Струиста злата и сребра;

Наклонит - изумруды блещут!

Повернет - яхонты горят!

Трудно найти более картинное и верное описание павлиньих красок.

Богатая Сибирь, наклонились над столами,

Рассыпала по них и злато, и сребро;

Восточный, Западный, седые океаны,

Трясяся челами, держали редких рыб;

Чернокудрявый лес и беловласы степи,

Украина, Холмогор, несли тельцов и дичь;

Венчанна класами, хлеб Волга подавала,

С плодами сладкими принес кошницу Тавр;

Рифей, нагнувшися, в топазны, аметистны

Лил кубки мед златой, древ искрометный сок,

И с Дона сладкие и крымски вкусны вина;

Прекрасная Нева, прияв от Бельта с рук

В фарфоре, кристале, чужие питья, снеди

Носила по гостям, как будто бы стыдясь,

Что потчивать должна так прихоть поневоле.

Именно после Державина, а не после Батюшкова и Жуковского, надо было ждать Пушкина. Державин дожил до 1816 года, сохранив за собою первенство в поэзии - вспом

(349)

ним, как в те времена благоговел перед ним отрок Пушкин. Правда, потом он порицал Державина за невыдержанность стиха, но и восхищение его Жуковским и Батюшковым сделалось далеко не безусловным. В поэзии Пушкина нет ничего общего с Жуковским, а к Батюшкову он отнесся впоследствии с чрезвычайною строгостью, найдя у него всего одно выдержанное стихотворение. Замечательны слова Державина, сказанные им за несколько месяцев до смерти С. Т. Аксакову: "Скоро явится свету второй Державин: это Пушкин, который уже в лицее перещеголял всех писателей". Державин угасал, а на его глазах промелькнула почти вся плеяда предшествовавших Пушкину поэтов. Чопорно-томный Дмитриев, умный стихотворец Карамзин, классики Мерзляков и Гнедич, нежный идиллик Капнист, пылкий гусар-идеалист Денис Давыдов, Жуковский, Батюшков. Громы двенадцатого года всколыхнули самодумную старозаветную Русь; древний екатерининский быт в лице Державина понемногу забывался, отходил в вечность и на краю гроба благословлял Пушкина, как вестника новой жизни. Пушкину предстояло очистить алмаз русского стиха от державинской коры.

1907

Б. А. Грифцов

ДЕРЖАВИН

Не заключит меня гробница,

Средь звезд не превращусь я в прах,

Но, будто некая цевница,

С небес раздамся в голосах.

Так Державин думал о своей посмертной судьбе. Но он ошибся. "Державин оставил после себя в казенных архивах массу официальных кляузных бумаг". "В толпе добровольных челядинцев явился Державин". "Ничего не может быть слабее художественной стороны стихотворений Державина". "В его произведениях стали оспаривать даже присутствие истинной поэзии".