Атарбеков задумчиво перелистал книгу:
- Здесь, в Астрахани, он переводил пятнадцатитомную "Всеобщую историю" Вебера. Знаешь?
- Знаю, Георг. Сама "Всеобщая история" особого интереса не представляет, а вот статьи Чернышевского "О расах", "О квалификации людей по языку", приложенные к переводу, очень интересны. На первый взгляд они кажутся отвлеченными по теме, а на самом деле в них Чернышевский выступает против человеконенавистничества и национального гнета. Ты прочти эти статьи. Они очень любопытны.
- И когда ты успеваешь все это читать? Удивляюсь!.. У меня вот как-то не получается. Сколько ты спишь в сутки?
- Много ли мне, здоровому человеку, нужно? Часа три посплю - и чувствую себя вполне бодро.
Киров погасил свет и раскрыл окно. Тихий ветерок зашелестел бумагами на столе. Занималась заря. Крыши домов, купола церквей - все было залито нежным, радостным светом.
Атарбеков тоже подошел к окну. Они долго молча стояли, наслаждаясь тишиной и восходом солнца.
- Когда тебе впервые пришлось читать роман "Что делать?"? - спросил Киров.
- Впервые? В гимназии. Правда, тогда многого я в нем не понял, да и читал разрозненные главы. У нас боялись начальства и для большей безопасности книгу хранили в разобранном по главам виде. Полностью роман я прочел несколько позже, в Московском университете. У нас на юридическом факультете у троих студентов были личные экземпляры. Мы ими распоряжались, как своими.
- А я прочел в Казани, шестнадцатилетним мальчишкой. Тогда я учился в промышленном училище. Роман мы читали тайком, по ночам, при свете коптилки. И за чтение заплатили в складчину около сорока копеек. Деньги, помнится, собирали по копейке, экономили на обеде и завтраке, хотя частенько не бывало ни того, ни другого, жили впроголодь. Как мы хотели быть похожими на Рахметова! Как мы хотели стать революционерами, отдать всю свою жизнь делу служения народу! - Улыбка озарила лицо Кирова. Неповторимая, золотая пора юности!..
- Да, Казань... - с удовольствием вспомнил он через минуту промышленное училище. - Интересно, как сложились судьбы однокашников?.. Кем они стали? Где они? Что с ними? Куда судьба забросила студентов-революционеров?.. Они жили дружной семейкой на окраине города, у них мы тайно брали книги... - Киров вдруг рассмеялся. - Вспомнил, Георг, такой забавный случай... Как-то у нас в мастерской собирали печатный станок для слепых. Хлопот, помнится, с ним было много. Но когда станок наконец-то собрали - мы его вечерочком унесли из училища. Сочли, что он больше пока нужен зрячим! Спрятали в надежное место, а через некоторое время тайно стали печатать прокламации. Надо было видеть, какой переполох тогда поднялся в училище, какой допрос всем учинили!..
- Был и такой случай, - вспомнил он. - Как-то из всякого металлического хлама я смастерил небольшой электромотор. Он хорошо работал. С утра до вечера у нас в комнате толпился народ, все приходили поглазеть на "машину". Я страшно гордился собой!.. У меня был товарищ, тоже бедняцкий сын, он вечно ходил в рваных штанах... Однажды перед праздником я решил сделать ему подарок. Но денег у меня не было. Тогда я снес свой электромотор на базар и продал его за полтинник. На вырученные деньги купил другу брюки. Но когда я принес свой подарок в училище - надо было видеть разочарование товарищей!.. Машину променял на брюки!.. Меня чуть не поколотили, и мой беспорточный друг в том числе... Вот прошло столько лет, а как только вспомню их лица, меня всегда разбирает смех...
В соседнем дворе пропел петух. И сразу в разных концах города хриплым "кукареку" отозвались три петушка.
"А Черепаха - это в шутку или всерьез?" - вспомнив разговор об отдыхе, хотел спросить Атарбеков, но не решился, не к месту это было сейчас.
Киров прикрыл окно.
- Вот и петухи пропели. "Прекрасное есть жизнь". Так-то, Георг. Пора и по домам. Спать!
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Поздно ночью, после приема партизан Ставрополья, Кирову позвонил дежурный из гарнизона. Он спросил: ждут ли в Реввоенсовете командующего Туркестанским фронтом? Знает ли кто в лицо товарища Фрунзе?
- Зачем вам все это? - в свою очередь спросил Киров.
- Да вот патруль задержал неизвестного человека в машине. Говорит: Фрунзе. Правда, документы у него в порядке, все честь честью, а пропуска не знает...
Киров повесил трубку, схватил фуражку, вбежал в кабинет к Куйбышеву:
- Валерьян, Фрунзе в Астрахани!
Куйбышев поднял голову от бумаг, недоверчиво посмотрел на Кирова:
- Михаил Васильевич?
Читать дальше