Василий Хомченко - При опознании - задержать

В это время в комнату вошел товарищ прокурора Кабанов, поздоровался с каждым за руку и присел тяжелым задом на угол стола. Шея пунцовая, на воротник вицмундира нависает жирная складка.

- Сейчас поедем, - крикнул Богушевич извозчику, давая этим понять, что торопится и на долгие разговоры времени у него нет. Кабанову сказал, что едет в Корольцы.

- Спешить надо, пожар - дело серьезное, - заметил Кабанов.

- Серьезное, Иван Федосович, - повторил Давидченко, - это же пожар, и угодливо согнулся, словно кланяясь.

Богушевич запер шкаф, ящики стола, закрыл окна на задвижки и направился к дверям.

- Одну минутку, Франц Казимирович, - задержал его Кабанов, - я не понял, почему вы выпустили вора?

- Я обо всем написал в постановлении, вы потом прочтете. А отпустил я хлопца потому, что не было оснований держать его под арестом.

- Как не было оснований? Вора поймали на месте преступления, награбленное отобрали... Кража со всеми квалификационными признаками - со взломом.

- Верно, только Тыцюнник к этой краже отношения не имеет, не он ломал замок и не он лазил в лавку. - И Богушевич пересказал показания Тыцюнника.

Кабанов на миг растерялся.

- Не Тыцюнник? Кто же тогда?

- Не знаю. Надо искать. А вы лучше прочитайте мое постановление и протокол допроса Тыцюнника. - Богушевич достал из ящика бумаги, протянул Кабанову. - А факт задержания на месте преступления еще не доказательство, что задержанный его совершил. Вы же знаете, что еще в римском праве утверждалось: если ты видишь человека, в руке у которого нож, воткнутый в грудь убитого, не говори, что это убийца; может быть, он подошел, чтобы вынуть нож из груди.

Кабанов прочитал постановление и протокол допроса Тыцюнника, помолчавши, сказал:

- Иваненко обижается, что власти не защищают его интересы.

- Обижается? - Богушевич кинул взгляд на Потапенко, ответил: - А Алексей Сидорович говорит, что больше не обижается.

Потапенко все понял. До этого он молча, без всякого интереса слушал разговор Кабанова и Богушевича, теперь же шагнул к товарищу прокурора - тот так и сидел на углу стола - стал близко, чуть не живот к животу, Кабанов даже немного отодвинулся.

- Никакой жалобы от Платона Гавриловича не будет, - решительно произнес он. - Просил, чтобы дело прекратили, некогда ему ходить по допросам и судам, - не моргнув глазом, присочинил Потапенко.

- А заявление от него на этот предмет есть? Где оно? - протянул руку к Потапенко Кабанов и этим жестом как бы отодвинул его от себя на пристойную дистанцию.

- Будет. Возьму сегодня у Платона Гавриловича. И, кстати, для меня он не просто потерпевший, а мой будущий... тесть. Мой, так сказать, папа.

Несколько мгновений Кабанов растерянно вглядывался в лицо Потапенко, хотел понять, правду ли он говорит, глянул и на Богушевича, но тот с непроницаемым, даже хмурым видом поглаживал усы и, казалось, не слышал, о чем идет речь. Только Давидченко хмыкнул и прикрыл рот рукой.

- Ну что ж, - наконец сказал Кабанов, однако лицо его по-прежнему выражало растерянность. - Поздравляю с таким родством, - попытался он выдавить на физиономии что-то вроде улыбки.

Для товарища прокурора новость эта была немаловажной. Многие в городе знали, что Кабанов хотел породниться с Иваненко - женить сына на его дочери. Дело в том, что незадолго до того товарищ прокурора влез в долги, на взятые в разных местах взаймы деньги купил акции какой-то промышленно-торговой компании, а компания прогорела. И Кабанов решил поправить свои финансовые дела, породнившись с купцом. Он встревожился, услышав от Потапенко, что и тот набивается в зятья к Иваненко, увидел в нем соперника.

- А какую дочку вы выбрали своей, так сказать, вечной спутницей?

- Гапочку, Иван Федосович, самую красивую.

- Ну и хорошо, - Кабанов слез со стола, повеселевший, довольный, подошел, топая толстыми ногами, к Потапенко, пожал ему руку. - Поздравляю, поздравляю. - Он радовался, так как сватал за сына среднюю дочь купца.

- Вот вы и родичами стали, - засмеялся Давидченко. - Поздравляю вас обоих. Кстати, Иван Федосович, я вспомнил анекдотик. Значит, так. Пришла к прокурору старуха с жалобой на соседку - та ей дулю показала. А прокурор и говорит, что за дулю не судят. "Не судят? - удивилась старуха. - Так на же тебе, пан, дулю и тебе, панок писарь, дулю". И сам захохотал, пополам сложился от хохота.

Богушевич взял портфель - была самая подходящая минута, чтобы расстаться с Кабановым, - и вышел во двор.

Извозчик - человек старый, седой, - надвинув брыль на глаза, дремал. Богушевич сел в бричку на нагретое солнцем кожаное сиденье. Извозчик дернул вожжи, и они тронулись со двора.