Лев Гумилев: «Тайная» и «явная» история монголов ХII-ХIII вв.

Очевидно, автор пытается дискредитировать карательные мероприятия Джамухи, которые были вполне понятны, так как созданная им конфедерация распадалась и воины дезертировали. Интриги Джамухи в кэрэитской ставке автор осуждает устами кэрэитских Ван-хана и Гурин-багатура, т.е. его врагов. Очевидно, что и в 1240 г. Джамуха продолжал оставаться фигурой одиозной для некоторых кругов монгольской правящей верхушки. Поэтому автор очень осторожен, он не хочет сильно чернить Джамуху, но и боится его обелить.

Отношение автора к сыновьям Чингисхана скептическое, чтобы не сказать больше. Джучи он не любит и охотно передает сплетню о его незаконном происхождении. В Чагатае он отмечает только свирепость, а вялый и безразличный Угэдэй изображен пьяницей, бабником и жадиной, огораживающим свои охотничьи угодья, дабы звери не убежали в уделы его братьев. Но Угэдэй и в действительности был личностью слабой, а все дела при нем вершил Елюй Чу-цай. Что же автор пишет о Елюй Чу-цае? Ни одного слова! Это так же странно, как если бы историк Людовика XIII забыл упомянуть Ришелье.

Таким образом, наш анализ открыл ряд загадок источника, существования которых мы вначале не замечали. Ключ к раскрытию их один и тот же-политическая тенденциозность автора. Следовательно, мы имеем право заключить, что перед нами политический памфлет. Цель сочинения заключалась в том, чтобы представить читателям в 1240 г. монгольскую историю с определенной точки зрения и привить определенную политическую концепцию. Поэтому название «Тайная история монголов» надо признать более удачным, чем «Сокровенное сказание», так как последнее имеет несколько иной смысловой оттенок, фольклорный.

Отсюда понятны и хронологические пропуски, и оговорки, и двойственное отношение к прошлому, и повышенный интерес к внутренней истории. Но с кем же боролся, с кем полемизировал автор, настроенный патриотически и монархически?

Чтобы понять это, мы должны обратиться к анализу эпохи 30 и 40-х годов XIII в. и попытаться представить себе не только самого автора тайной истории, но и обстановку, в которой он писал.

Еще в последние годы царствования Чингисхана внутри Монгольской империи сложились два резко противоположных политических направления [59] И .П. Петрушевский, Рашид ад-дин и его исторический труд,-Рашид ад-дин. Сборник летописей, т.I,кн 1, стр. 12-14. . Первое, которое можно назвать военной партией, стояло за беспощадное ограбление покоренных вплоть до полного истребления, с тем, чтобы обратить пашни в пастбища [60] Иакинф (И.Я.Бичурин), История первых четырех ханов..., стр. 153 154 . Ориентировались на старую монгольскую традицию, выразителем которой после смерти Чингисхана был Субэдэй-багатур. Представители второго направления стремились урегулировать отношения с покоренными и превратить военную монархию в бюрократическую. Во главе его стоял канцлер Елюй Чу-цай.

При Угэдэе вся власть оказалась в руках Елюй Чу-цая, который провел ряд реформ. Судебная реформа ограничила произвол монгольских военачальников, финансовая-ввела обложение самих монголов однопроцентным налогом со скота, китайское население империи было обложено налогом с огня (жилища), более легким, чем подушная подать, которую платили монголы и мусульмане. Такие налоги позволили населению восстановить разрушенное войной хозяйство и дали доход, который упрочил авторитет Елюй Чу-цая и дал ему возможность ограничить претензии монгольских военачальников. В 1233 г. Субэдэй после долгой осады взял г. Бяньцзин. По монгольскому закону жители сопротивлявшегося города должны были быть вырезаны, но Елюй Чу-цай представил хану доклад о том, какой большом доход можно получить, пощадив жителей [61] Иакинф (И.Я.Бичурин), История первых четырех ханов..., стр. 212. . Угэдэй согласился с ним. Субэдэй на следующий год оказался на третьестепенном северо-западном театре войны, откуда он не мог влиять на имперскую политику.

Превращение военной монархии в бюрократическую, планомерно проводимое Елюй Чу-цаем, не могло не встретить сопротивления в тех слоях монгольского общества, которые были принуждены уступать завоеванное первое место. Но монголы ничего не могли поделать с ученым иностранцем, управляющим ими. Опасность для министра пришла с другой стороны.

Система пошлин на привозные товары и возрождение китайского производства не могли прийтись по вкусу купцам, занимавшимся посреднической торговлей и желавшим иметь рынок исключительно для себя. Таковы были уйгуры и другие перешедшие на сторону монголов. Известны имена их вождей: Кадак-уполномоченный по переписи Китая, Чинкай, унаследовавший от Елюй Чу-цая пост премьера-несториане; Абдуррахман-откупщик и Махмуд Ялавач-мусульмане. Это были люди, искушенные в интригах. Уже в 1239-1240 гг. Абдуррахман получил на откуп налоги с Китая вопреки мнению Елюй Чу-цая, когорын разгорячился в споре до того, что хан сказал ему: «Ты, кажется, хочешь драться?» И добавил: «Долго ли ты будешь болеть за народ?»