Юрий Емельянов - Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата?

В частных беседах утверждалось, что, поскольку Прибалтика добилась значительных успехов в развитии промышленности и сельского хозяйства, она должна получать больше за свой вклад в валовой национальный продукт. При этом игнорировались и дешевые цены на энергоносители, которые существенно снижали затраты на производство, и усиленные капиталовложения союзного правительства в экономику края.

В то же время ускоренное развитие промышленности также ставилось в вину Советской власти. Вступлением в СССР объясняли наличие различных проблем Прибалтики, которые были характерны не только для этого региона, и даже не только для Советской страны. Указывали на то, что если бы в Эстонии, Латвии и Литве не была создана развитая промышленность, то не возникло бы промышленных отходов и не было бы нанесено урона окружающей среде. О выгодах, полученных тремя республиками от развития в них высокоразвитой промышленности, старались при этом не вспоминать.

Указывали и на то, что, поскольку развитие промышленности потребовало новых рабочих рук, а в Прибалтике не хватало своих трудовых резервов, в три республики прибыло немало советских людей из других республик, прежде всего из России. А это привело к сокращению доли «коренного» населения в Латвии и Эстонии. Действительно, по данным переписи 1989 года, число эстонцев в Эстонии сократилось до 61,5 %, а в Латвии — до 52 %. Однако, как подчеркивал М.Ю. Крысин, за 1961–1989 годы число въехавших в Латвию составило 1 666 400 человек, а число выехавших — 1 296 500, т. е. превышение составило лишь 371 900 человек. Те, кто возмущался «избытком» мигрантов, забывали, что в Латвии и Эстонии всегда была значительна доля «некоренных» жителей. Еще в 1897 году из населения Латвии латыши составляли 68,3 %. Между тем увеличение числа людей, не владевших эстонским, латышским и литовским языками, отличавшихся от местного населения поведенческими чертами, служило почвой для распространения утверждений о «русификации» и подавлении национальных культур.

Эти настроения поддерживались из-за рубежа. Наличие огромной эмигрантской массы из Прибалтики на Западе и руководство этими массами бывшими представителями свергнутых классов, в том числе и теми, кто сотрудничал с гитлеровскими оккупантами, а также правительствами США и других западных стран способствовало тому, что население Эстонии, Латвии и Литвы подвергалось особенно активной обработке из-за рубежа, в том числе и через разнообразные и многочисленные родственные связи. Эта пропаганда идеализировала современную жизнь на Западе, а советскую подвергала огульному поношению.

Эти подспудные настроения то и дело проявлялись на уровне межличностного общения. Многие люди, постоянно жившие в Прибалтике или хотя бы посещавшие три республики, сталкивались с тем, что в корне противоречило лозунгам о нерушимой дружбе народов СССР. Русские люди, жившие в Эстонии, Латвии и Литве, жаловались на недружелюбное отношение к ним и оскорбительные выпады в их адрес со стороны некоторых местных людей. Еще больше обид было вызвано нежеланием некоторых местных руководителей назначать русских и «русскоговорящих» на любые административные должности. Жгучая неприязнь к «неместным» проявлялась в заявлениях о том, что прибалтийские народы гораздо лучше жили без Советской власти, контроля со стороны Москвы, а также без присутствия русских и других народов СССР.

Однако в своих бодрых рапортах на съездах КПСС руководители компартий прибалтийских республик произносили лишь общие слова о «национальном чванстве» либо умалчивали о националистических настроениях. Игнорированию нараставших проблем в межнациональных отношениях способствовала и позиция центрального руководства КПСС. Вернувшись из своей поездки по Прибалтике, Генеральный секретарь ЦК КПСС М.С. Горбачев 23 февраля 1987 года выступил на заседании Политбюро. Судя по протокольной записи, он говорил следующее: «Политическая обстановка, настроения людей в принципе неплохие. И живут неплохо… Оппозиционных настроений не видно. Хотя можно уловить их между слов. Я специально провоцировал на откровенность. Выпадов не последовало, кроме одного ветерана из Таллина, который три года отсидел».

Из слов Горбачева следовало, что этот категоричный вывод он сделал на основании высказываний его собеседников о «перестройке». Он подчеркивал: «Отношение к перестройке небезразличное. Нарастает содержательность вопросов. Приняли по-хорошему при всей остроте постановки нами вопросов. Некоторые даже требовали большей жесткости. Люди готовы участвовать в перестройке». Горбачеву даже не приходило в голову, что в понятие «перестройка» можно вкладывать разное содержание, в том числе и представление о коренной ломке существующих порядков.